Ради деда-ветерана: О том, что читать, смотреть и слушать в День победы
“Жди меня и я вернусь“. Символ надежды, любви… В школе учили. Симонов. Вышеизложенную строку и далее везде поэт-фронтовик посвятил своей жене Валентине Серовой, удивительной красоты женщине, типичной “хохлушке”, варящей борщи (не шутка, по воспоминаниям дочери, борщи Серова варила знатно) и, по совместительству, некоторое время знаменитой на весь Советский Союз актрисе.
Пожалуй, её самая запоминающаяся роль заносчивого доцента математики (без спойлеров) из кинофильма “Сердца четырёх” никак не должна была дойти до зрителя.
Фильм снимали весной-летом 1941 и на экраны лента выйти не успела, причина в хрестоматийном “… сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска …“
Дождалась, вернулся. И уже в 1945 фильм “Сердца четырёх” вышел на экраны. Да, это всем известный вроде бы парадокс, что во время оккупации, парижские (и явно не только) кинотеатры набивались битком. А вроде бы не парадокс, хочется люду абстрагироваться, прости Господи. Так вот, в победном 1945 году легчайшая ситуационная комедия стала хитом проката.
“А им *** дадут квартиры” поразительно точно резюмировал “Ансамбль Христа Спасителя и Мать Сыра Земля” положение орденоносных старичков в песне “Ради деда-ветерана”.
Да, никто и никогда квартиры им не даст. Но вот букетик гвоздик… В массовом сознании, и лицемерить не стоит, ветеран – это милый, даже забавный дедушка в выцветшей зеленоватой форме, чья грудь украшена разнообразными лентами и медалями. Пубертатные школьницы отправляются на т.н. Мемориал “Вечность”, суют ветеранам цветы, а те слёзно сообщают, что сражались за нас, за будущие поколения. Я не пытаюсь стебаться. Но ровно так. Сражались. За нас. Спасибо.
Несколько лет назад, прогуливаясь со знакомой по то ли третьему, то ли четвёртому этажу “Детского мира” (там где ткани продают), я с радостью и негодованием наткнулся на огромных размеров моток. Моток георгиевской ленты (бухтеть по поводу несоответствия лент и их названий не хочется, моветон). Гадкая мысль тогда пришла в мою голову: ветеран-орденоносец приходит в магазин, просит прочную недорогую верёвочку, а так как не сезон, георгиевская лента сильно упала в цене. Говорит: “Дочка, отмотай мне метра два”. Конец немного предсказуем. Чтоб я не казался совсем уж сгущающим краски скотом – вбейте в google “ветеран повесился“. Результатов: примерно 3 820 000 (0,17 сек.)
Мне приятно сознавать, что вот лично для меня символ Победы — это стихотворение. Проникновенное послание, дошедшее сперва до одной единственной, а после и до всякого, кому русский язык — родной. Георгиевская ленточка всё больше походит на Маген-Давид времён всё той же войны, только эдакий Маген-Давид наоборот. Не надел, значит — забыл, не гордишься, чужак. Но это понятная лирика, проза в том, что после развода с всесоюзным глашатаем, Валентину Серову перестали снимать, она начала пить и через некоторое время умерла. Её забыли и ей не гордились. Ей, адресатом этого “только очень жди”. Приходили к ней сугубо собутыльники и прочая шваль. К ветеранам, в сущности, не приходит никто, но раз в год в честь “public relations” и немножко в их честь, проходит праздник. И пусть им будет от этого весело.
В самом начале наисмешнейшего романа Владимира Сорокина “Сердца четырёх” (ничего общего с одноимённым фильмом) дедуля пристаёт к мальчишке с расспросами:
“- Друзья есть верные?
– Есть.
– А подруги?
Олег пожал плечами и усмехнулся.
– Ничего, пора уже мужчиной себя чувствовать. В этом возрасте надо учиться за девочками ухаживать. А через год-полтора можно уже и по***ться. Или ты думаешь — рано?
– Да нет, – засмеялся Олег. – Не думаю.
– Правильно. Я тоже тогда не думал. После блокады знаешь сколько девок да баб осталось без мужей. Бывало, идешь по Невскому, а они так и смотрят. Завлекательно. А однажды в кино пошел. Первое кино после блокады. «Александра Невского» показывали. А рядом женщина сидела. И вдруг в середине фильма чувствую — она мне руку на колено. Я ничего”.
Война кончилась. Все хотели любить и кое-что ещё. А сейчас не хотят, хотят поедать мертвечину. И кое-что ещё. А ведь можно открыть Сорокина и залиться сумасшедшим хохотом, послушать Глухова и осознать, что война, представьте себе, закончилась.
И да. Вот на полке лежит —”Сердца четырёх”, комедия, 1941. Деды угорали.