РАЗГОВОР АННЫ ПОПЕНКО С МАШЕЙ МАШКОВОЙ

РАЗГОВОР АННЫ ПОПЕНКО С МАШЕЙ МАШКОВОЙ

Сейчас невероятно трудно добрым сердцам выговориться, не знаешь какую форму дать мыслям, как найти равновесие в этом хаосе, у которого нет рычага. Одни выведены из равновесия тем, что знают, что сейчас все происходит по кальке; другие даже не знают, что эта калька действительно существует. По крайности, по кругу, по историческому кругу проистекает жизнь… по кальке.

Только вот чувство сплочения не дает однозначных результатов. Отнятая свобода на каждом шагу и по возможности даже не плачет, потому что нет на это времени.

У некоторых такое чистое сознание. Другими словами, tabula rasa. Они живут в мире, в котором нет самого этого мира и поверх всего у них собственное представление о жизни. Ну, а другие мечутся между истинами и не понимают, кому они отдают свое настоящее. Казалось бы, такой формы времени для них уже не существует.

Я долго не публиковала никаких интервью. Такая вот затянувшаяся прокрастинация из-за того, что просто нет людей, с которыми мне было бы интересно пообщаться. Смешно, но несколько лет пролетели незаметно.

Пока в один день мне не приснились две буквы, которые лежали в больнице как люди, но только это были буквы. Одна из них была буква А, другую не помню. Какой странный сон, но с того дня я в самом деле вернулась к буквам.

Безумно рада, что сон стал вещим, и я не упустила свой шанс познакомиться с невероятно крутой актрисой Машей Машковой.

Происходящие в мире события не остановили Машу прилететь в Кишинёв и рассказать историю жизни своей прапрабабушки Мелании Севрук, которая родилась в Кишиневе, в Бессарабии в 1875 году и, которая оставила Маше самый важный подарок жизни – дневник, написанный в 1875-1905 годах. В Кишиневе по нему состоялась премьера моноспектакля и вышла книга.

Мы поговорили о жизни… в той, или иной степени, поговорили обо всем, обсудили темы, которые плавно развивались, несколько раз переступили границу, но в основном, беседа прошла в атмосфере полной гармонии.

При всей глубине человека за время одной беседы ты не в состоянии услышать ответы на все заданные и незаданные вопросы. В одном интервью читаются лишь переживания момента, в котором ты находишься. Потому что всё меняется и наши мысли тоже.

Об этом твердит вчерашний день, который мы уже все почти забыли. И так по кругу.

Интересно, куда девается правда? Есть ли видимый контейнер, где каждый может хранить свою правду? Наверное, удерживая ее в нашей памяти, мы продолжаем жить… дальше.

– Здравствуйте, Мария.

– Здравствуйте, Анна. Скажите, пожалуйста, мы всё будем притворяться, что ещё друг друга не любим.

– Давай, в конце интервью расскажем людям правду, Федора. Тебя же так хотели назвать?

– Всё-таки перешла на «ты». Решила признаться в том, что мы дружим. (Смеётся)

Мама хотела меня так назвать. Мне сейчас так нравится это имя. Федора Машкова или Федя Машкова. Близкие бы обращались ко мне: «Федян, как ты?»

Но папа воспротивился и сказал: «Конечно, нет, только Маша Машкова и никак иначе».

У меня к тебе вопрос, Анна. Скажи, пожалуйста, как мне теперь возвращаться за периметр, в мою прежнюю жизнь после всего добра, которым Кишинёв меня так сильно наполнил? Я просто себе не представляю…

– В этом тебе поможет твоя прапрабабушка Мелания Севрук. Она тебя сопровождает.

Ты же сама это не раз утверждала. Мария, ты веришь в Бога?

– Нет.

– После этого ответа следует запятая, точка или троеточие.

– Я верю в силу рода, в женскую силу рода и в то, что нам действительно помогают наши прапрабабушки и прапрадедушки. Земными словами не объяснить эту материю и почему я нахожу в этом то равновесие, которое продолжает удерживать меня и находит объяснение всему, что со мной происходит.

Раньше мне казалось, что я не только в Бога не верю, но и в людей не верю. Но после поездки в Кишинев я снова поверила в людей.

– Агностицизм.

– Да.

– Давай обратимся к википедии. Позиция религиозного агностицизма заключается в том, что люди не могут знать ничего достоверного о Боге. Также агностик – это человек, который не отрицает существование богов, но и не утверждает его, поскольку убеждён в том, что первичное начало вещей неизвестно, так как не может быть познано – либо на данный момент развития человечества, либо вообще.

Или атеизм в гармонии с агностицизмом?

– Нет, я точно не агностик. Библию читала, в церковь могу зайти, когда сердце этого требует. На прошлой неделе зашла в Церковь Успения Пресвятой Богородицы в Старом Оргееве, которая расположена в самом живописном месте Молдовы. Церковь построена на возвышенности, над рекой Реут в 1636 году. Я зашла в церковь вместе со своей сестрой Милой и произнесла любимую молитву – молитву Оптинских старцев. Смысл молитвы ясный и понятный, спокойный и осознанный. Наверное, у меня своя религия, и проявляется она по-разному, в большей степени внутри меня. Наполняя меня пониманием того, что все будет так, как и должно быть.

Я даже в реинкарнацию не верю. Если ты вдруг хотела и об этом меня спросить.

– Вопрос. Когда в твоей жизни происходит что-то важное, к кому ты мысленно обращаешься или благодаришь, с кем общаешься?

– Это зависит от конкретного периода в жизни. Если говорить о настоящем, то в основном я благодарю свою прапрабабушку Милю из Кишинева. У меня есть любимая бабушка Валентина Прокопьевна, с которой я провела первые восемь лет своей жизни. Я верю в то, что она мне всегда помогает и защищает меня. Еще у меня есть дедушка-летчик. Когда я сажусь в самолет, я всегда представляю его за штурвалом.

– Ты когда-нибудь ходила к гадалке или к тарологу? Говорят, что это попытка человека снизить тревогу.

– Нет, никогда. Мы не властны над будущим настолько, чтобы знать об этом всё.

– Ну, а в судьбу ты веришь? Ты фаталист?

– Да, в судьбу я верю. На самом деле, я верю в выбор человека, в то, что многое в жизни на самом деле зависит от самого выбора. Наша сегодняшняя жизнь – следствие нашего собственного выбора. Хорошим тому подтверждением являются люди, которые появляются в пространстве того или иного выбора.

– Мы с тобой сейчас в ресторане. Я заказала себе «Кока-Колу», ты заказала себе чай. Это выбор или судьба?

– Это выбор. Конечно же. Ты же заказала «Кока-Колу», и я могла заказать её.

– Да.

– Но я заказала чай, травяной к тому же. Судьба проявляется в другом. То, что мы сейчас с тобой беседуем в этом ресторане – это конечно же судьба вперемешку со стечением обстоятельств. Ну, а дальше мы уже стоим перед выбором: разговаривать друг с другом или нет…

Наша судьба зависит от каждого нашего поступка, она может видоизменяться. И мы можем помочь ей в этом. Именно те моменты жизни, которые ты вспоминаешь с закрытыми глазами, в них и проявляется сила судьбы, которую мы не можем изменить. Всё остальное, простите, следствие нашего выбора. Чаю, хочешь? (Смеётся)

– Думаю о том, что ты сейчас сказала.

–Ты читала книгу Виктора Франкла «Сказать жизни „ Да!”: Психолог в концлагере»?

Виктор Франкл – основатель логотерапии (смыслотерапии), так называется созданное им учение. Именно кризис смысла считается одной из первопричин многих психологических проблем.

Он написал много книг, одна из них – «Сказать жизни „ Да!”: Психолог в концлагере». Это рассказ бывшего узника нацистского концентрационного лагеря. Книга о том, как лагерная повседневность отражается на душевном состоянии заключенных. Автор рассказывает, почему некоторые люди в концлагере выживали, а некоторые погибали. Очень рекомендую к прочтению. Одна цитата запомнилась мне больше всего, она принадлежит Фридриху Ницше: «Если знаешь зачем, то выдержишь любое как». Хотя по ощущениям эта фраза давно приписывается австрийскому психологу Виктору Франку.

Эта книга дала мне сил в тот самый момент, когда я в этом нуждалась.

– Мне другая фраза запомнилась из этой книги. «Первыми сломались те, кто верил, что скоро все закончится. Потом – те, кто не верил, что это когда-то закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих делах, без ожиданий того, что ещё может случиться».

– За несколько месяцев до войны я также прочитала книгу Эдит Эгер «Выбор». Эта женщина пережила концлагерь. В шестнадцать лет она мечтала о карьере балерины, но вместо театральной сцены девушку ждал…Аушвиц. Она была вынуждена танцевать перед нацистским офицером Йозефом Менгеле за буханку хлеба. Весной 1945 года Эдит оказалась в австрийском концлагере Гунскирхен. Здесь американские освободители и обнаружили истощенную девушку среди мертвых тел.

Ей удалось выжить и стать всемирно известным психологом. Но забыть или простить, она так и не смогла. Спустя тридцать пять лет Эдит вернулась в Аушвиц, чтобы простить человека, которого столько лет обвиняла… саму себя.

Сделав этот выбор, Эдит Эгер смогла исцелиться. С тех пор она помогала людям, страдающим от травматических стрессовых расстройств, найти свой путь к свободе от внутренних демонов.

За месяц до войны я закончила читать эту книгу. Когда началась война, я уже точно понимала, что я должна буду сделать выбор. Я ни на кого не смогу его переложить.  У меня не было никаких иллюзий. Я осознавала, что мое решение неизбежно в данных исторических обстоятельствах.

– Было ли у тебя ежесекундное состояние, когда ты про себя подумала, стоит ли говорить вслух о своем выборе или импровизация реальной жизни была ни к месту? Наблюдаю, что у некоторых артистов другое временное пространство, они преображают его красивым бытом, но никак не реальностью. Их не понять.

– Не было ни секунды. Только когда позвонили с CNN или «вДудь», то встал вопрос, что делать? Я понимала, что попадаю в поле зрения огромного количества людей и у меня была серьезная дилемма, я должна была решить, как быть дальше? Тяжело было принимать решение, но я сделала выбор. Свой выбор. Крепкий выбор. Осознанный выбор.

– Ты знаешь, что такое «монология»? Не ищи приблизительных смыслов, исходя из корня этого слова. У этого слова совсем другое смысловое созвучие.

– Нет, не слышала.

– Монология – это научная дисциплина, изучающая глупость.

– Как интересно. Можно ли точно и четко определить понятие «глупость»? Или степень глупости? Ты это к чему, Анна? (Смеётся)

– Я просто вспомнила и решила этим поделиться.

            Что делать в ситуациях, когда за столом сидят родные люди, они говорят о войне, но у каждого из них свой взгляд на происходящее? Ты всем сердцем любишь этого родного человека, но донести разумно мысли до него не получается. Что делать? Я сейчас не о папе твоём говорю.

– Да, про папу не хочу сейчас говорить. Там тишина, и я не хочу туда идти…

Все зависит от того, в какой момент всё это происходит. Если в начале войны, мне кажется, имело смысл переубеждать и слышать друг друга, то сейчас в этом нет никакого смысла. Все сделали свой выбор. Я знаю многих детей, которые прекратили общение со своими родителями. Кто-то принял решение, что отношения важнее. У меня так произошло с бабушкой. Мне совершено все равно, какой она сделала выбор. Я просто её люблю. Это огромное чувство благодарности и любви.

Мы с ней обсуждали происходящее. И она, и я смогли исключить практически всех, даже самых близких людей, которые в данной ситуации придерживаются другого мнения. А друг друга мы исключить не смогли. Мы прямо это сформулировали. Бабушка сказала: «Я тебя так люблю, что мне даже все равно». Я заплакала и сказала ей тоже самое, добавив, что я просто хочу, чтобы она была со мной.

Если бабушка сама затрагивает эту тему, во мне по пунктам прорывается поток того, что я думаю. Она знает, что я не могу сейчас вернуться в Россию. Я ей задала один вопрос: «Бабуль, ты считаешь это нормальным, что меня сейчас могут посадить только за то, что я сказала, что я против войны».  В ответ последовало молчание…

– Кстати, ты любишь высказываться публично, давать интервью?

– Я всем сердцем ненавижу интервью.

– Не любишь, когда в твое сознание направляют вопросительные знаки?

– Именно.

– С чем бы ты сравнила этот процесс?

– Я сравнила бы это с родоразрешением. Когда мы с мужем ждали появление на свет нашей первой дочери, я его потащила, как казалось мне сознательному человеку, на курсы по подготовке к родам. Саша был в ужасе, но из-за любви ко мне, он пошел со мной. Мы встретили там пару, которая напоминала нам хиппи. Но самое интересное случилось, когда они представились, назвав свою фамилию. Саша сказал: «Маша, я тебя очень прошу, побежали отсюда».

– И фамилия пары?

– Маткины. Сама фамилия укрепила в нем желание побыстрее уйти. (Смеётся)

Но я настояла, и мы остались. Этот курс вела прекрасная акушерка, она рассказывала нам о процессах, которые происходят в родильных домах. Она говорила, что женщина во время схваток не может анализировать, ее энергия погружается в течение, перед которым она не властна. Там совсем другая реальность. Женщина погружается в неё без умения анализировать себя и сам процесс. Ты это проживаешь!

Представьте себе, что в ходе родов тебе начинают задавать вопросы о том, когда у тебя был первый секс? Когда последний? Когда началась менструация? Стараясь как-то ответить на эти вопросы, ты выходишь из этой зоны.

Тоже самое происходит, когда ты выпускаешь спектакль… Я бы не стала сравнивать спектакль с родоразрешением, но иногда и так бывает. В этом процессе у тебя подвижная психика, которая медленно переходит в сознательную, особенно, когда ты играешь сложные спектакли, созвучные драме. Например, моноспектакль «Надеждины».

Я нахожусь в осознанном нестабильном психическом состоянии, когда в любую секунду готова заплакать, закричать, психануть. Это метод, посредством которого актер вводит себя в нужное состояние для того, чтобы ему были доступны все состояния и вибрации драмы, в которую он погружается.

Поэтому я нервная, несдержанная. И когда ты даешь интервью, хотелось бы уметь себя сдерживать, формулировать свои мысли. А я сейчас не могу формулировать свои мысли. Мы артисты привыкли их не формулировать, а учить.

Почему огромное количество прекрасных артистов, так себе дают интервью? Потому что тут надо импровизировать, настраивать себя на свое мнение, свои мысли, наделять ответы крутым содержанием, аналитикой, сопротивлением, а не учить их наизусть.

Хороший артист – это зачастую доступ к эмоциям, а не к интеллекту.  Нет, бывают ещё чудеса невероятные, когда умный артист и хороший артист при этом ещё и настоящий человек. Это вообще редкое такое сочетание. Кому прямо очень повезет.

– Как ты управляешь эмоциями?

– Плохо. Но я работаю над собой.

– Знаешь, к месту будет сказано, но я вспомнила, как ответил Владимир Машков на эту тему в интервью Надежде Стрелец, автору YouTube-канала «Стрелец-Молодец». Сейчас зачитаю:

«Эмоции – это «как», чувства это «что». Эмоциональные процессы очень плохо изучены. Артисты изображают эмоцию, а чувства сыграть нельзя, это отношения. 

Нет же аппарата, проверяющего силу чувства. Здесь можно только довериться. 

И любые наши высказывания по поводу эмоций и чувств – это только наши высказывания. Это временный договор. Актёр – это власть над своими чувствами и эмоциями. Власть над собой, власть над драматургией. В итоге, власть над образом, над жизнью».

– Сложно мне с эмоциями, но моя профессия мне и вправду помогает себя узнать.

Профессия и деформирует твое взаимоотношение с эмоциями, потому что в жизни, когда ты начинаешь эмоционировать, ты зачастую наблюдаешь за собой.

И всегда так: чтобы с тобой не происходило, ты убедительно говоришь про себя: «Что это за чувство, мне сейчас больно, надо укрепить это состояние и запомнить это».

– Ты серьезно? Запомнить состояние боли, чтобы потом идеально сыграть… боль.

– Да. Звучит цинично. Артисты вообще циничные люди.

– Когда я вижу хорошего артиста, первое, что бросается мне в глаза – это его мудрость и талант. Дар, который никто не может отнять.  Этот путь труден, но, познав его однажды, ни один артист не хочет от этого отказываться. Артистам еще нравится страдать…

– Они обожают страдать. Больше всего. Многим артистам кажется, что если ты не заплакал, то ты плохо сыграл. На самом деле, самые хорошие артисты должны заставлять зрителей плакать.

Конечно, я могла бы пойти по иному пути в этой жизни, но так чисто сердце открывается у меня лишь не сцене.

– По факту, когда артист хорошо играет, он передает мне некое ощущение удовлетворенности. Это всегда наступает в конце, когда артисту удалось меня удержать и больше часа я только с ним на этой планете. Это напоминает мне любовь.

Но что делать артисту, который упустил зрителя даже во время первой фразы. Ты хочешь сохранить спокойствие перед зрителем, но чувствуешь внутри себя, что стартанул не так удачно, как на репетиции, к примеру?

– Надо просто тормознуть на секунду, и вспомнить, что ты находишься в настоящем моменте. Есть много классных трюков. Кстати, один трюк мне предложил один мой родственник. Он сказал, что надо потрогать что-то реальное, допустим, ткань. Это такое возвращение в реальность. Ты выпрыгиваешь из этой диссоциации и входишь в реальный мир.

Если у тебя нет эмоций, которые были с тобой на репетиции, то не надо за это хвататься – зато у тебя сейчас другие.

Получается, что состояние, в котором пребывает артист перед спектаклем и во время него – это то самое состояние, которое ему и нужно. И если ты впрыгиваешь в это настоящее при хорошей драматургии, она потом сама тебя приведет к нужной эмоции. Но это всегда довольно непредсказуемо.

К примеру, в моноспектакле «Надеждины» я никогда не знаю, когда у меня начнет разрываться сердце… внутри. Я понимаю, что там есть несколько моментов заложенных драматургически, где хорошо было бы, чтобы мне стало больно, но гарантий никаких нет. На самом деле, чем непредсказуемее становится на сцене, тем интереснее спектакль, который математически был правильно сделан. Это математика, которая должна привести артиста и зрителей к чувствам.

– В каком состоянии пребывает актер после спектакля? В чем он нуждается?

– Опустошение. Если это еще и хороший спектакль, то после него наступает неземная тишина, и на этом пути нет слов, нет никаких реплик. Ты хочешь наполнить себя тишиной, которую нельзя тревожить.

– Чьи слова могут прервать тишину?

– Конечно, у каждого артиста есть люди, чьи мнения им действительно важны. Они заложат в беседу зерно объективной правды и обнимут тебя крепко-крепко.

– Я правильно понимаю, что, когда у актёра один за другим спектакли, он пребывает в состоянии волнения, конструктивного волнения и есть такое ощущение, что он как будто и не живет?

– В том-то и дело, что у артистов всё наоборот. Мне кажется, что именно сейчас я как раз и живу. Когда спектакли один за другим. Сцена – это самое главное место, где я живу.

Я хочу, как можно быстрее на сцену, играть без остановки. Мне намного сложнее жить в реальности.

– Насколько быстро ты определяешь, если актёр сыграл хорошо или плохо? Сформулировала просто. Я же поминаю, что это относительно.

– Достаточно быстро. Но, уточню, что это достаточно субъективный взгляд.

– Не поняла… Я же спрашиваю актрису.

– Естественно я могу определить, когда профессиональные артисты играют технично, но меня, допустим, не цепляет. Самая лучшая игра актёра тогда, когда ты не понимаешь, как он это сделал. Мне еще мама об этом говорила. Когда ты смотришь на артиста и рассуждаешь про себя: «Тут понятно, тут у него оценка факта, здесь он закусил губу, ты видишь, из чего это сшито». А когда артист играет очень круто, ты, во-первых, об этом даже не думаешь, как он это сделал. Просто тебя уносит эта волна и ты выходишь из зала, и не понимаешь, как он это сыграл. Он сливается настолько чётко с ролью, что разъединить их обратно уже не получается.

– Как ты стала актрисой?

– Летом, когда я закончила школу, меня утвердили на роль в фильме про молодую Бабу Ягу.

Я поступала на экономический факультет. Мне надо было сдавать математику, а тут сьемки про молодую Бабу Ягу. Я погорела на этом фильме и приехала в Москву сдавать математику, но на всякий случай решила поступить и в театральное училище. Для самоутверждения я выбрала Щукинское училище, хотя путь экономиста никто не отменял. Два месяца я проучилась на экономическом, потом пришла в «Щуку» и столкнулась с мастером Владимиром Поглазовым, который меня тогда и взял. Но я ему тогда сказала, что большое склоняюсь к экономическому факультету. Спросив, как у меня обстоят дела на экономическом, я расплакалась… и осталась в Щукинском.

Детям актёров сложно. Я же подсознательно хотела сепарироваться, быть экономистом, химиком, но только не актёром, как мои родители. Эти мысли сложно остановить. Они такие… Постоянно найдутся люди, которые добавят вслед, что она всего добилась благодаря родителям.

– Как познакомились твои родители?

– Из каких мыслей собрать историю их знакомства? Они познакомились в Сибирском театральном училище, когда обоим было по 14 лет. Роман, естественно, начался чуть позже. В 20 лет они уже поженились, родилась я. Они достаточно быстро развелись. Они фантастически красивые и талантливые люди. Я думаю, что ещё очень долго для мамы и для папы это была самая большая любовь.

– На какой скорости нужно начинать всё с нуля, когда надо принимать важные решения?

– Я достаточно сложно принимаю решения, и это не зависит от степени их сложности. Дело в том, что, когда решение принято меня не переубедить. Вот почему на это уходит время. Я не спонтанна. С легкостью удерживаю новый ритм и не мечусь после этого. Я могу выслушать всех и всё и будет казаться, что я поступлю так, как мне скажут и посоветуют. Потом я остаюсь наедине с собой, и сама принимаю решение.

– Когда ты в последний раз принимала такое решение?

– Когда пришлось высказаться по поводу войны. Тогда я понимала, что после этого не смогу работать в России. Я поняла, что я обрекаю себя на серьезную неизвестность. Я же снималась либо в Украине, либо в России. Советовалась с самыми близкими людьми, и все говорили противоположное и причем некоторые были довольно категоричны. «Сиди и молчи, потому что ты разрушишь свою жизнь, и это ничего не изменит». И когда я осталась одна, я приняла решение.

Я лучше функционирую в экстремальных ситуациях.

– Какой момент жизни ты бы хотела вернуть, чтобы договорить?

– Думаю, такого момента нет. Все мои близкие люди рядом. Мне кажется, что, если человек жив, то опция «договорить» всегда остаётся. Беспредельная благодарность жизни за то, что все мои родные рядом и тему смерти я никогда не изучала. Я много думала об этом, повезло ли мне, что у меня не было такого опыта или наоборот?

Мне почти 40 лет, и я не представляю, как можно пережить уход близкого человека. Люди после этого пытаются умножить свои силы, пытаются жить дальше, не отрицая радостей. Это долгий путь восстановления. Я не представляю себе, что такое смерть…

– Тогда вопрос. Как ты влияешь на это состояние, чтобы твердо и убедительно сыграть? На какой опыт опираешься? Ты же говорила, что артисты, как правило, запоминают разные состояния души реальной жизни, чтобы потом уметь это повторить.

– Это тот опыт, которым я располагаю на данный момент жизни. Если я расскажу, то, наверное, люди подумают, что… Я получила этот опыт в тот день, когда не стало Гандоши. Мы так называли нашу собаку по имени Ганди. Это максимально приближенный опыт ухода из жизни, его усыпляли на моих руках. Я реально думала, что задохнусь от слез и, что у меня остановится сердце.

И всё это смешалось с тем, что это была моя самая последняя ниточка с Россией: всё-таки родился на Ленинском проспекте, а умер в Лос-Анджелесе.

– Твои любимые буквы?

– Буквы… Мне нравится ММ. Я люблю эту аббревиатуру.

– Твои любимые слова?

– Мне нравится Фаня и Аля. Мои самые глубокие корни, которые мы с мужем бережем и укрепляем. Или Фафанида и Шнурок.

– Можно ли любить человека на расстоянии?

– Легко. Кстати говоря, это намного легче, чем видеть человека каждый день и любить его. Абсолютно в этом уверена.

– Получается, что ты на расстоянии общаешься с образом. Проекция этого образа – твоя работа.

– В том-то и дело, ты его любишь, потому что это проекция образа и не видишь, как он тебя бесит каждый день. Все подумают, что я про любимого мужа говорю. Ладно, оставляй. (Смеётся)

– Я в скобках напишу (Смеются обе, сильно смеются)

   Последует вопрос. Как ты познакомилась с любимым мужем?

– Мы познакомились летом 2008 года. Саша только прилетел из Америки, он с 14 лет мечтал вернуться в Москву и спокойно там пожить, хотел осознанно вернуться. Мы познакомились на достаточно порочной вечеринке в Москве. На этой вечеринке я была со своим первым мужем. Ко мне подошел Саша и спросил, что я буду пить. Я сказала, что «Кока-Колу». Он так удивился, потому что тусовка вообще была не про «Кока-Колу». Вот и всё. Таким был наш первый день знакомства.

Мы не виделись месяца три, наверное. Пересеклись за это время еще в одном кафе, я была со своим мужем, он так нагло на меня посмотрел, и я потом подошла к друзьям артистам и спросила, кого они привели, почему он так нагло на меня смотрит. И они все хором сказали: «Маша, ты повнимательнее, он очень классный пианист из Америки».

Через месяц я уже поняла, что развожусь. К тому времени я была уже одна.

– Ты быстро принимаешь решения, а говорила, наоборот.

– Нет, я разводилась не потому, что влюбилась в Сашу. Мой первый муж нахулиганил и, если бы он не нахулиганил, не знаю, если у этой истории было бы такое развитие. Я в этом смысле очень ответственный человек. Мне сложно расставаться с людьми. Даже если я понимаю, что расставаться уже пора. Мне сложно отлипать. В этой ситуации я резко отлипла и приняла решение. Я съехала за один день.

В третий раз я встретила Александра в кафе, незамужняя уже. Он спросил тогда мою подружку, почему я без мужа. На что она ответила, что я развожусь.

Он стал ухаживать, я понимала, что он мне нравится, были какие-то лабиринты в тусовке, но у судьбы были другие планы и постепенно мы влюблялись и стали жить вместе.

– Ты безумно богатая женщина, Мария. На чистой бумаге с легкостью можешь нарисовать древо твоего рода. Силу женского рода, ты, несомненно, ощущаешь намного чётче и яснее после того, как в твою жизнь вмешалась судьба со всеми своими планами, и ты узнала о существовании дневника, который изменил дальнейшие ритмы твоей жизни.

Когда человек знает свою родословную, он намного яснее видит своё предназначение и на вопросы «кто я» сердце наполняется ответом. Прапрабабушка Мелания, прабабушка Надежда, бабушка Наталья… Со сколькими женщинами своего женского рода ты познакомилась в последнее время? Такое освобождение.

– То, что ты перечисляешь, это и вправду дает такую силу. Так и есть. Это дает огромную внутреннюю силу. Мне один мой знакомый сказал, что, когда умирает один из родителей как будто падает стена и у тебя создается ощущение, что ты следующий. Похоже?

– Похоже…

– Когда у меня появился этот дневник, у меня возникло ощущение, что стена поднялась вновь. Они же ушли, но появились я, Аля, Фаня. Это всё обретает смысл лишь тогда, когда ты узнаешь, кто был до тебя.

У тебя появляются корни. Наверное, поэтому необходимо знать своё родословное древо. Такое ветвистое, с талантливыми творческими корнями. Ты как будто не одинок в этом мире, ты устремляешься в какую-то вечность и сознательно отвечаешь себе на вопросы, на которые раньше не было ответа. Спасибо Мелании за легенду генеалогического древа.

Подумать только, в один день, буднично папа дал мне этот дневник и сказал, что взял его у дяди Вити. Он мне дал почитать пожелтевший дневник своей прабабушки и всё.

Мне кажется, на него этот дневник не произвел такого впечатления, как на меня. Я более сентиментальный человек. Хотя менее сентиментальные люди на самом деле намного сентиментальнее. Они, наверное, боятся пустить чувства.

– Книгу подаришь папе?

– На данный момент в моей жизни нет папы. Эта пустота закрывается таким мощным корнем во главе с Милей. Мне больно намного меньше. Правда. Мы же в этом смысле эгоистичные существа. Мы просто хотим, чтобы нам было меньше больно.

Продолжи мысли. Их всего семь.

Чтобы проснулось сердце – главное, чтобы оно не засыпало.

Будет время, когда я расскажу ему… не о чем не буду рассказывать.

Тень, которая следует за мной… это Миля и Зеленский.

Не время и не место… жалеть.

Невидимое беспокойство умеет… уничтожить тебя изнутри.

Постоянство мыслей… указывает на стагнацию.

Самая сильная фраза, прочитанная тобой… Мы жили около настоящего.

Несколько цитат из книги Эдит Эгер «Выбор» для читателя, который остался с нами до конца нашего интервью. Именно эту книгу актриса Маша Машкова рекомендует к прочтению. Книгу «Выбор» можно назвать практическим руководством для тех, кто попал в трудную жизненную ситуацию. Опыт Эдит Эгер поможет читателю справиться с психологическими травмами и найти утешение…

«У человека можно отнять всё, кроме одного: последней свободы человека – выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь».

«Мы сломлены под тяжестью потери и думаем, что больше никогда не отыщем ни себя, ни цели в жизни, что никогда не восстановимся. Но, несмотря на трудности и трагедии в нашей жизни – а на самом деле благодаря трудностям и трагедиям, – у каждого из нас есть возможность посмотреть на ситуацию под таким углом, что мы сразу превратимся из жертвы в победителя. Это наш выбор – взять на себя ответственность за все трудности и исцеление. Это наш выбор – быть свободными».

«Единственный путь реализовать свою свободу выбора – это жить настоящим».

«Это первый раз, когда я поняла, что у нас есть выбор: обращать внимание на то, что мы потеряли, или на то, что всё ещё имеем».

«Свобода начинается, когда мы учимся принимать случившееся. Свобода означает, что мы набираемся смелости и разбираем свою тюрьму по кирпичику».

«Просто запомни: никто не отнимет то, что у тебя в голове».

«Делать то, что я делаю и как делаю, могу только я».

«Каждое мгновение – это выбор. Неважно, сколь разрушительным, ничтожным, несвободным, болезненным или тягостным был наш опыт, мы сами всегда выбираем, как к нему относиться».

«Не существует иерархии страдания. Нет ничего, что делало бы мою боль сильнее или слабее вашей».

«Не время лечит. Справляемся мы сами, со временем».

«Мы не в состоянии сделать мир безопасным, но мы можем сделать его таковым силой своего сознания. У нас получится стать невидимыми для зла».

Текст: Анна Попенко

Редактор/ корректура текста: Оляна Киндыбалюк

Фото/ Старый Оргеев: Анна Попенко

Концепт фото: Алла Донцу/ Анна Попенко

Координатор фотосессии: Парасковия Гросу

Фото/ Кишинёв: Наталья Митерева

В интервью использованы цитаты из книги Виктора Франкла «Сказать жизни: „ Да!”: Психолог в концлагере» и цитаты из книги Эдит Ева Эгер «Выбор».

Во время интервью упомянута цитата Владимира Машкова авторскому каналу Надежды Стрелец под названием «Стрелец-Молодец».