«В Барселоне я изучала журналистику и коммуникации, но с фокусом на проблемах миграции.

В Венеции это был курс по истории Средиземноморья, в том числе арабского региона. В Венеции я в первые услышала о еврейском погроме в Кишиневе 1903 года. Для меня это стало новостью, поскольку в Молдове об этих вещах не говорят.

В Марокко я изучала дарижа, магрибский диалект арабского языка, а также классическую арабскую культуру. Во Франции в программу обучения снова входили проблемы миграции, но в социальном и политическом ключе.

Во мне было столько энтузиазма, что в каждой из стран я замечала только хорошее. Мой жизненный опыт в каждой из стран был очень удачным. Я вообще из тех людей, кто не привязывается к месту и легко адаптируется.

Различия я ощутила, прежде всего, в обучении. У моих коллег из Европы были лучше развиты навыки анализа и критики. Критиковать какие-то вещи они могли очень легко. В тоже время студенты из менее развитых стран стараются избегать критики, и даже просто спорить и не соглашаться».

«Возможно, в каком-то смысле мы идеализируем Западную Европу. Например, я много лет изучала французский язык. Думаю, меня сформировала классическая французская литература, и в моем сознании существовал очень романтизированный облик Франции. Когда ты оказываешься за границей, образ, созданный твои сознанием, и реальность встречаются, но не совпадают.

Так как я училась, то не столкнулась с множеством проблем адаптации и интеграции в общество. Со стороны университетов была абсолютная поддержка. Но я знаю, что очень сложно, к примеру, найти жилье и работу. Многие мои коллеги из Молдовы, которые уехали жить в Европу, встретились там с проблемой безработицы.

Когда я уезжала, я думала, что в Молдову больше не вернусь, но у меня не было румынского паспорта, а без него легально найти достойную работу невозможно. Для молодежи у нас, мне кажется, больше возможностей с трудоустройством. В Европе многие трудовые контакты заключаются сроком на 4 – 6 месяцев. Так что вполне вероятно, что ты сможешь трудоустроиться на это время, а потом полгода сидеть без работы.

Я участвовала во втором по значимости литературном фестивале Франции, один мой знакомый работал там бухгалтером. После 5 месяцев его контракт закончился, и ему пришлось пойти ассистентом в библиотеку, расставлять книги на полку. Для мигрантов финансово все очень нестабильно».

«Найти работу в Молдове с хорошей зарплатой оказалось несложно. Могу сказать, что зарабатывают здесь почти, как в Европе, поскольку молодые люди там получают немного. В Молдове я, правда, не вернулась на телевидение, а устроилась в компанию, где занимаюсь маркетингом.

Я думаю, за последние годы Молдова изменилась очень сильно. Я замечаю прогресс — в том, как люди одеваются, как ведут себя, как говорят. Это в том числе связано с тем, что многие начали путешествовать.

Европа сделала меня очень толерантным человеком, и это здорово! Она избавила меня от множества предрассудков и стереотипов. Думаю, у стран Западной Европы мы, в первую очередь, должны научиться быть терпимыми, потому что сейчас в Молдове огромное количество ненависти и дискриминации. В Европе я почувствовала, что могу быть неограниченно свободной, и это разрушило абсолютно все барьеры в моей голове».

«Первые полгода после возвращения в Молдову я была просто травмирована психологически. Из открытого мира ты возвращается в замкнутое на себе пространство, и страна кажется тебе не матерью, а мачехой. Эта ужасная нетерпимость и ненависть в обществе угнетают. Это очень болезненно.

Сейчас, мне кажется, я привыкла. Я занимаюсь тем, что мне нравится. Я пишу. Я сохранила связь с Европой, в этом мне помогают путешествия».

«Мой роман о ребенке, который живет в травматической ситуации отсутствия матери, в месте, которое совсем недавно избавилось от коммунизма. Как все это сказывается на нем, об этом мой роман.

Я заметила, что литература румыноязычного пространства — это литература одиночества. Она окрашена в сумрачные тона и грустные интонации.

Франция по сравнению с нами не пережила такого травматического опыта, и ее литература может позволить себе не быть грустной. Мы же все еще боремся с прошлым. Это ощущается и в моей книге, и в работах Татьяны Цыбуляк, и Думитру Круду, и Юлиана Чокана. Мы до сих пор не можем избавиться от нашего прошлого и его тьмы, из которой мы все вышли.

Современная французская литература, напротив, говорит о настоящем и осмысляет то, с чем страна сталкивается сегодня. Нам этого не хватает.

В плане творчества эмиграция дала мне возможность быть открытой к экспериментам, Франция научила меня быть более свободной в литературе. И в Молдове, и в Румынии все еще остается приверженность линейной прозе и однообразной форме».

«Когда ты живешь только в одной стране, ты видишь вещи изнутри, пребываешь в состоянии согласия с окружающей действительностью, поэтому не можешь до конца ее анализировать.
Уехав, у тебя есть возможность посмотреть на нее со стороны. Для писателей очень важно хотя бы иногда отдаляться от родной страны. Для литературного творчества, кстати, самоизоляция была очень благоприятной. Ты отдаляешься от других, и это открывает в работе над текстом новые возможности».

«У Молдовы большой потенциал. И если мы сможем улучшить положение дел, благодаря европейскому опыту, думаю, спустя очень небольшой промежуток времени Молдова станет удивительным местом.
Если те, кто возвращаются из-за границы, привнесут сюда свой опыт, и будут применять его здесь, Молдова ничем не будет отличаться от всех тех стран, в которые мы так мечтаем уехать».

«Как персонаж моего романа, может изолироваться от негативных эмоций, пережитых в прошлом, так и я могу контролировать себя, отстраняясь и абстрагируясь от влияния воспоминаний прошлого».