Воскресный рассказ: котоистории про Муню и Бусю
Петербурженка Ольга Трофимова регулярно публикует на фэйсбуке истории из жизни своих питомцев, собрав огромную аудиторию благодарных котопоклонников со всего мира. Как признаются сами читатели, у Ольги Трофимовой «есть не только преданные, но и восторженные, даже страстные читатели историй про котов, с дрожью нетерпения в пальцах пролистывающие ленту в поисках новой истории…» Подписчики Ольги Трофимовой первыми узнают новости из жизни Муни и Буси, и мы решили опубликовать несколько последних историй про котов, изменивших мир 🙂 Пусть только своих владельцев.
Пропал калабуховский дом (с)
Теперь у нас два кота, хотя ничто не предвещало…
С ужасом думаю, что скажет муж и повелитель, когда вернется из Пекина (ФБ в Китае недоступен, а признаваться заранее — я страшуся вся…).
А ведь начиналось все хорошо и мирно: дочь наша, царевна Будур, сказала мне, что в нашем сельсовете проводится выставка породистых кошек.
— Пойдем, посмотрим? — сказала она. — Отвлечешься на прекрасных незнаемых котов.
— Пойдем, посмотрим! — согласилась я, которая из всех котов мира видела только покойного старика-кота беспородного и Муню-аристократа. Котоопыт у меня куцый, отчего бы не расширить его?
В сельсовете брали по пятьсот рублей за входной билет, и «это меня сразу насторожило».
Тут бы и бежать, но мы, точно в полусне, прошаркали в холл и попали в котовье царство, где были коты, похожие на енотов, коты, похожие на овец, где выставлялись банальные британцы и симпатичные мэйнкуны, а такоже непременные лысые сфинксы, на которых даже глядеть больно… А на одном из столов, в большой поместительной клетке, лежал клубок из трех прекраснейших и гармоничнейших созданий, каких я только видела.
— Кто это? – спросила я у заводчицы, в наплыве счастия полуоткрывши рот.
— Это абиссинская кошка, древнейшая, познавшая все секреты кошачьего мастерства.
На этих словах из котовьего клубка вылез котенок, открыл лучистые глаза, и мы пришли в себя уже только по дороге домой — без денег и с котом за пазухой 🙂
Дошли до дома, и тут Муня выразил решительный протест. Он зашипел и шипел минут 20 кряду. Не переставая, отвлекаясь только на то, чтобы воздуху в грудь набрать.
Маленький кот, которого велено назвать на букву Б., трясся и жалобно стонал, и мы не знали, как его утешить.
Заводчица велела нам малыша покормить и пописать. Но писать в страшном и огромном мунином сральном доме котенок отказался наотрез: он растопырился весь и заорал: родина или смерть! Сколько сил оказалось у него — мы и представить не могли!
Зато мунину кашу поел с удовольствием – из муниной же миски. Все это время Муня злобно булькал горлом и порывался уестествить засранца, едва удержали.
Внезапно (!) мы догадались, что нужна новая стратегия: посуда для еды, сральное место, дом для спанья у каждого должны быть свои.
Заперли мелкого на лоджии и рванули в зоомагазин. Откуда вышли с котодомиком, сухим кормом для котят, новой миской для воды и новой миской для еды, а еще с успокоительными каплями для Муни. Еще был новый лоток и привычный для мелкого наполнитель.
Лоток мы поставили рядом со сральным домом Муни, но малыш категорически отказался туда ходить. Он влез в куртку дочери нашей, в рукав, и там заснул.
Муня все время его сна терроризировал пространство грозноблещущими взорами и злобным горловым клекотом.
Мелкий меж тем проснулся и стал плакать, что ему хочется чего-то. «Писать», — догадались мы. Поставили лоток с наполнителем в туалет, котейко пошел туда и ему всё наконец удалось, но в процессе он плакал и жаловался: мол, сколько уж писать хочу, где ваша мудрота, злые люди? Писал и плакал – и так напрудил пол-лотка. (Ежели кто начнет срамить меня за столь низменные темы, видимо, не бывал он в ситуации, когда негде справить нужду, а очень надо, и воспитание не позволяет сделать это в первом попавшемся месте.) Отписавшись и отплакавшись, малыш пошел и поел сухого корма, попил воды из своей миски и дружественно напустил слюней в мунину миску с водой, после чего пошел спать в свой котодомик.
В это время наступил час кормления Муни. Но на мой зов кот не пришел на кухню — дело неслыханное!
Когда я пришла за ним, он отвернулся и закрыл морду лапами.
Негодование его – даже горе! – было очевидным: как вы могли, как вы могли?!
— А вот так и могли, — сказала я! — От тебя, Муневич, ласки не допросишься! А мелкий сразу на ручки сел и давай петь тувинские горловые песни!
Муня тяжело вздохнул. Я взяла его на руки (кряхтя и поскрипывая от веса) и понесла в кухню.
Там Муня учуял, что кто-то пил из его миски, громко и возмущенно пукнул и резко дал задний ход.
Я вымыла мунину миску с водой, вновь взяла кота на руки и снова принесла в кухню.
Муня обнюхал всё-всё-всё, и для начала демонстративно поел детского кошачьего питания. Затем съел порцию куньей каши и попил из своей миски и из миски мелкого.
Потом пошел в туалет, понюхал лоток мелкого, сел и напрудил лужу сверху…
Понятно, кто в доме хозяин! Теперь понять бы, как бы сделать нашу общую ночь безопасной для всех!
МУНЯ И МЕЛКИЙ
Шмакодявка осмелел. Пока что, если Муня подходит к нему опасно близко, он все еще продолжает верещать: ой-ой-ой, помогите, хулиганы зрения лишают! Чтобы мы, понятное дело, прибежали и спасли его от сатрапии и деспотии.
Однако на самом деле шмакодявка пробует границы дозволенного. Сегодня он довольно нахально пробрался с утра в мунин сральный дом, обнаружил, что это не туалет, а дворец съездов для мелких котов, справил, как бы резвяся и играя, малую нужду, а следом и большую, и потом долго еще прыгал и веселился, пока не устал и не прилег отдохнуть в самом дальнем углу.
Не успели мы его вытащить, как близ своего личного сортира появился Муня, и вдруг оттуда донеслось истошное: ой-ой-ой!
Муня отпрянул и замер с озадаченно поднятой лапой. Потряс головой в совершенном изумлении. Поглядел на лапу и как бухнет ею в дверь!
Мгновенно оттуда вылетела рыжая молния и сокрылась в-месте-фиг-найдешь-и-вряд-ли-вытащишь.
Муня поглядел на меня укоризненно, понюхал дверцу, постучал по ней лапою, всунулся наполовину, замер озадаченно.
Вылез назад, поглядел еще укоризненнее.
– Простите, – говорил его взгляд, – но там куча, и это сделано не мной!
– Муня, – увещевала я старшего кота, – ты уж прости, но так получилось. У тебя теперь есть младший товарищ, будь к нему снисходителен!
– Да, но куча вовсе не мелкая! – продолжал недоумевать Муня. – Вы или дом побольше купите, или прислуживайте при доме с метлою и совочком, не отлучаясь надолго, а не то я за себя не ручаюсь.
– Мы подумаем, Муня, мы подумаем! – обещала я, а богатое мое воображение рисовало многоразличные картины котоприслуживания…
В итоге Муня вошел в свой сральный дом – безо всякой радости, со скучно повисшим хвостом…
Пришлось кормить бараниной, петь утешительные песни и гладить по кудлатой башке.
МУНЯ И МЕЛКИЙ-2
Шмакодявка наконец понял, что попал в дом правильный, зажиточный, где у него есть отдельная миска, даже целых две миски, и в них все время присутствует еда! А еще можно доесть за Муней — прихватить оставленный кусочек мяса — это ли не райское наслаждение?
Шмакодявка отъедается, набивает животик, а то смотреть на него было больно, такой тощий… Из помета он самый маленький, у сестер его морды куда упитаннее и нахальнее, в чем я вижу прямую связь. 🙂 На ярмарке шмакодявка не без усилий продрался через родственников, зато выполз прямиком к нам в руки — как шахтер на Божий свет, чтобы занять наконец достойное место под солнцем.
И ведь свезло пацану! С рук не снимали, кормили от пуза, от старшего кота оберегали…
Прошла всего лишь неделя, и Муня взял над шмакодявкой опеку. Почувствовал, что тот ему не соперник, и от всего своего большого сердца пожалел мелкоту.
Теперь Муня — наставник и учитель.
Утром по коридору туда-сюда носилась котоармия — с шашками наголо. Потом Муня научил мелкого, как истребовать питание. Радостно прыгнул на меня (хорошо, что я не спала и была внутренне готова!), разлегся по мне и запел. Мелкий запрыгнул следом за ним, уткнулся мне в плечо и загудел, как трансформаторная будка.
И пошла я в кухню… — нечесаная, неумытая — кормить котов, а те идут следом и Муня объясняет мелкому: «Ты все понял?» Нежно так объясняет, курлыкая, как только мэйнкуны могут курлыкать. А мелкий лепечет еле слышно: «Понял, дядинька, век вам благодарный буду! А как дать людям понять, что я хочу играть?» Муня затормозил, сел на гузно свое поместительное и улыбнулся: «Нет ничего проще! Возьми в зубы палку-махалку и кинь им под ноги!» Мелкий пригорюнился: «Я ведь не такой сильный, как вы, дядинька! Может быть, вы принесете?» Муня поднялся и сказал: «Хорошо, принесу, только поедим сначала!»
И что вы думаете? Поел и принес именно ту палку-махалку, которая так понравилась шмакодявке. Муне она не по душе, а мелкий совершенно счастлив. Забрался Муня на кресло, облокотился лапами о поручень и милостиво дозволил мне поиграть с мелким, а сам наблюдал за процессом наивнимательно, точно еврейский заботливый дедушка.
И всё бы хорошо, и в котах благолепие и растворение воздухов, но налицо и другие плоды муниного воспитания!
Так, мелкий уже не каждый раз включает мурчалово, когда берешь его на руки, хотя первые дни мурчал непрерывно, слагая песнь благодарности кошачьим богам за привалившее ему счастье. Довольно обидно, честно скажем! Мы уже раскатали губу, что мелкий обучит Муню ласковости, да как бы не вышло наоборот. 🙂
МУНЯ И МЕЛКИЙ-3
Мелкий, которого мы приучаем к имени Буся (совершенно, впрочем, безрезультатно приучаем), очень любит поесть, но не абы что, а кунину кашу.
На днях Муня удачно накинулся на металлическую расческу, которой его причесывали (специальная расческа для шерстяных котов — с длинными, острыми зубами), и поранил язык. Мы не сразу поняли, что случилось. Просто кот стал оставлять недоеденное в миске, а потом и вовсе отказался от питания, что привело всю семью в состояние повышенной боеготовности. Мы совсем было собрались перейти границу у реки, чтобы отправиться в ветеринарную лечебницу, как вдруг я догадалась открыть коту рот, а там аккурат посеред языка — ранка.
Мыслимое ли дело? Кот получил боевое ранение. В мирное время! В любящем доме! В тяжелом бою с расческой!
Позвонила доктору, узнала, как и чем лечить страдальца, который мало того, что не ест, так еще и не пьет — глотать больно. Закупили потребные лекарства и еще шприц на 20 мл (для котопоения), ведь коту никак без воды нельзя.
Я принесла шприц на кухню, где на кушетке лежал тоскующий Муня, вскрыла упаковку, выкинула за ненадобностью иглу (не для уколов приобретен), оставила только пластиковую емкость с поршнем. Поглядела на Муню, примериваясь, как вставлю ему шприц сквозь плотно сомкнутые зубы (тут есть тонкость!), и считая в уме, сколько человек потребуется, чтобы выполнить миссию и чтобы никто при этом не пострадал телесно.
Муня поглядел на шприц, темные воспоминания о ветлечебнице всколыхнулись в его душе, он тяжко вздохнул и пошел пить воду. А через пару дней после начала лечения начал уже потихоньку и есть.
Все это время, пока Муня испытывал мильон терзаний, его кунина каша лежала в свободном доступе. Страдалец пускал на нее грустные и голодные слюни, но употребить не мог.
А вот Буся смог! И еще как! Поначалу он не поверил столь удачному повороту событий, ведь все его прежние попытки залезть в мунину миску заканчивались коротким вразумлением и свободным полетом прочь. Так мелкий был выучен почтительности к старшим и их еде.
А тут – о счастье, стой! — лежит мясо и рядом никого! Шмакодявка осмелел, клюнул мордой в миску один раз, другой, третий, и тут миска опустела… С отяжелевшим пузом мелкий пришел к Муне и ткнулся ему в бок признательно: «Спасибо, дядинька! Впервые поел досыта!» Муня возмущенно хрюкнул, глаза его налились алым, и я поспешно утащила мелкого подальше, чем спасла его от неминуемого повреждения членов.
Прежде, когда Бусе не было доступа к муниной миске, он ел консервы и влажные корма для котят. Как только шмакодявке стала доступна кунина каша, промышленное питание было похерено напрочь. Поклевывался лишь сухой корм, да и то лишь посредине длинной и голодной ночи.
На четвертый день новой эры еды я устала выкидывать дорогостоящие корма и стала давать Бусе кунину кашу, измельчая ее дополнительно.
Позавчера Буся зарывал уже и сухой корм, а вчера пописал на него от души.
Мы верно расшифровали сигнал из кошачьего космоса и поехали на рынок.
Закупили мясо и три часа резали для старшего и мололи в комбайне для младшего разные сорта куниной каши. Вышло 20 пакетов для Муни и 15 пакетов для Буси. Бусе — детское питание, измельченное, и порции поменьше. Муне — нажористое, привычное, и порции побольше.
Пока готовили, коты изнемогли оба, пришлось дать им свежайшей баранины, иначе бы они взялись за нас и отъели бы, кто сколько сможет. А Муня сможет много! Да и мелкий ест, как не в себя, точно из голодного края приехал 🙂
Сегодня мелкий очень быстро управился со своей порцией и сунулся было к Муне, что снедал еду важно и степенно. Муня посмотрел на Бусю, ни звука не произнес, ни лапой не шевельнул, но мелкий сразу проникся серьезностью момента и почтительно отполз на заранее приготовленные позиции, откуда проверещал жалобно: «Что-то вы больно меня утесняете, папаша!» Муня обалдел, и кусок вывалился у него из пасти. Обернулся и рявкнул: «Какой я тебе папаша?» Мелкий заезлозил попой: «Любимый папаша! Восхитительный!» Муня задумался, вздохнул и оставил мелкому один махонький недоеденный кусочек.
Буся ликовал! Не только на хозяевах лесть и ласка работают, но и на старшем коте.
«Буду из вас веревки вить», — мечтательно улыбнулся шмакодявка и стал валяться по полу в остром приступе самообожания…
МУНЯ И МЕЛКИЙ-4
Мелкий — большой каверзник.
Он, конечно же, преклонил пред Муней колена, назвал его уважительно дядинькой, а потом и вовсе стал величать папенькой, однако реального уважения к старшему коту эта шкода не испытывает совершенно, зато с завидной регулярностью испытывает мунино терпение.
Вот лежит наш Мунечка красивый весь, а мелкий с разбегу запрыгивает на него и кусает за морду. Еще зубы не все выросли, а наглость уже зашкаливает!
Или сидит Муня и думу думает, а мелкий шасть к нему и цоп, куда придется!
Муня стерпит раз, стерпит два, потом либо лапой наподдаст, либо яростной серой тенью метнется за шмакодявкою. Пусть он и толстожопец, но быстр и хищен… да только не помогает это, потому что Буся исключительно увертлив. Там, где Муня одним большим прыжком вмиг покрывает половину дистанции, Бусевич, мелко семеня прутиками ножек, преодолевает дистанцию целиком и в момент добегает до канадской границы.
Муня вертит кудлатой башкой: «А где-е-е?» — а мелкого уже и след простыл.
И все же мэйнкуны не зря считаются самыми умными котами. Муня раскинул мозгом и решил, что бегать продуктивнее, чем прыгать. И теперь в коридоре то и дело случаются половецкие пляски: мелким горохом сыплется Буся, тяжелой конницей летит за ним Муня. Ан снова незадача… в беге Муня шмакодявку мгновенно обгоняет, и, как только это происходит, мелкий тут же бежит в обратную сторону. Муня тормозит когтями по полу, разворачивается и снова в безрезультатную погоню — и так несколько десятков раз в день!
Снова Муня призадумался, мозгом обширным раскинул. Долго думал, морщины лоб избороздили.
Выбрал новую тактику. Принимает вид расслабленный и даже томный, а на деле лежит в засаде. Буся неизбежно и нагло напрыгивает на Муню, тот терпит для приличия несколько колов времени, а потом ловко подминает мелкого под себя, грызет за шкирятник и когтит лапами. Аккуратно когтит, но обидно и чувствительно.
Мелкий давай верещать: «Папенька, я всего лишь хотел побегать! Вы совсем со мною не играете, вечно заняты!» Но Муня неумолим, строг и последователен в исполнении наказания.
И хотя шмакодявка умом и сообразительностью не отличается, он все же смекнул, что надо искать новые виды проказ и каверз.
Теперь, когда Муня занимает на кухне позицию «в ожидании питания» – одной жопой на трех табуретках, мелкий подпрыгивает вверх и дергает его за хвост.
Муня терпит, потому что еда приближается, но сегодня мелкий шкодник его поддостал и старший произнес с броневичка следующую поучительную речь: «Смотри, пацан, не переборщи с непочтительностью! В отличие от тебя, у меня выросли уже все зубы, и они преострые! И когти у меня — дай Бог каждому!»
Мелкий послушал-послушал, завалился на спину, явил животик беззащитный и закряхтел жалобно. А потом вскинулся и залепетал: «Папенька, это я от недоедания сомлел весь! А давайте я вам важное скажу! Вот вы еду ждете, а ведь ее можно самочинно добыть!»
Далее было вот что.
Порции куниной каши размораживаются с вечера. Ложась спать, мы кладем пакетики в пластиковую коробку, утром они готовы к употреблению. Коробка все это время стоит на стиральной машине в свободном доступе, однако ни разу за полтора года Муня не поинтересовался, что же там такое лежит.
Он знает: никогда ничего не просите, сами принесут все потребное, унижаясь и кланяясь (последнее коту особенно приятно — согбенная спина подданных).
И вдруг сегодня раздается из кухни невнятный грохот, слышны звуки танца с саблями и ликующие котовопли.
Мы все шаткой рысью несемся в кухню, где изумленным нашим глазам открывается картина разорения Рязани Батыем: «И осадил град, и бились пять дней неотступно». Проказливый мелкий забрался на стиральную машину, столкнул оттуда коробку на пол, крышка отлетела, пакеты выпали, и коты с невиданным удовольствием играют ими в футбол. Мясо еще не размерзлось (близок локоть, да не укусишь!), но что это за кошачий майдан в приличной квартире?
Я понимаю, у шмакодявки была трудная жизнь, злые прожорливые сестры, деревянные игрушки, одна жвачка на всех, но это же не повод шастать по плите, прыгать на стиральную машину и пытаться залезть в мусорку, будто ты помоечный и три дня всего в порядочном доме? А? А?!
На этом история нравственного падения Муни не закончилась. Обычно, быв покормлен на ночь, кот понимал, что новое питание будет только утром, и уходил спать. Теперь же, когда Муня (благодаря шмакодявкиной провокации!) осознал, что питание можно добыть самому, он маячит на кухне и сна у него ни в одном глазу. К ноге его жмется мелкий и нашептывает гадким тонким голосишкой: «Еда близко!»
Выхожу я эдак на кухню, чтобы чаю выпить, и наблюдаю картину маслом: коты при виде меня немедленно меняют дислокацию и садятся каждый у своей миски, будто они и не ели пару часов назад.
Теперь уже тяжкую думу думаю я: так и до кошачьего профсоюза недалеко!
