«Для многих я полицейский, но все же больше я художник». Василий Чурарь — молдавский художник с прошлым силовика

Василий Чурарь — молдавский художник, который пришел в искусство не из академий и богемы. По специальности он полицейский, юрист, а еще теолог. Его графика напоминает работы голландца Маурица Эшера, изображавшего трехмерные фигуры с оптическими иллюзиями. В картинах Чураря тоже есть игра с пространством и ощущение глубокой философии жизни, смерти, поиска смысла и блужданий человека.

Работы художника выставляются в музеях, художественных лицеях, библиотеках и на городских фестивалях. Но это сухие факты. Они не объясняют, как человек, много лет служивший в силовых структурах, стал теологом и художником, который создает на холсте миры, где ангелы, люди, музыкальные инструменты и песочные часы складываются в один большой пазл его жизни.

Locals.md поговорил с Василием Чурарем, чтобы понять, как в одном человеке уживаются силовик, теолог и художник.

Все началось вон с того ангела! Это была моя первая осознанная работа. Я верю, что у каждого человека есть свой ангел, который влияет и даже определяет многие события в жизни. Ангелы — частые герои моих картин. Они соединяют разрозненные фрагменты моего пути в единое целое. Эти фрагменты — будто несущие конструкции здания жизни. Через картины я пытаюсь собрать их в единый пазл.

Сколько себя помню, меня всегда тянуло рисовать. Мама это заметила и отдала меня в художественную школу в Оргееве. Днем — обычные уроки, три раза в неделю — мольберт и краски. Тогда и появилась эта двойная сплошная моей жизненной траектории. Я художник и я же серьезный парень, штудирующий точные науки. Честно говоря, я все еще в пути и все еще познаю себя.

Детство у меня связано с Оргеевым и грибами. Мы жили рядом с лесом и часто ходили туда за ними. Поэтому, когда в моих работах появляются грибы, это всегда из детства.  Иногда я просто рисую и вдруг понимаю, что здесь обязательно должны быть грибы.

С распадом Союза поблекли и мои мечты об искусстве. Казалось, ну какие перспективы у художника. Да и взрослые убеждали, что на картинах не заработаешь. В общем, поступил в серьезный политех в Кишиневе — на автотранспорт. Выучился, устроился в центральный гараж МВД. Работал неплохо и быстро стал начальником. Но жизнь снова повернула в другую сторону.

Знакомый поступал в полицейскую академию и уговорил меня подать документы с ним заодно. Так закончилась, едва начавшись, моя карьера в автотранспорте. Я поступил в академию и получил второе высшее — юридическое. Устроился в полицию. Работа нравилась, карьера снова пошла в гору. Однако служба в правоохранительных органах — это постоянное напряжение, строгая дисциплина и бесконечное изучение законов. В какой-то момент я понял, что меня снова тянет к творчеству. Как-то я взял кисти и карандаши, чтобы просто расслабиться, и втянулся.

Днем я был полицейским, вечером писал картины. Сначала пытался копировать известных художников, но быстро понял, что это не мое. Тогда начал экспериментировать с графикой. Это оказалось увлекательно — и я продолжил. Служба занимала все время, но рутина начала отступать. Я знал, что вечером меня ждет мир, который я создаю сам при помощи плавных, прямых и иногда несуразных линий, из которых рождается целая вселенная моей души.

Мои главные цвета — черный и белый. В них удивительно много оттенков! Чаще рисую карандашами. Иногда понимаю, что для акцента или важной детали нужен яркий цвет. Но черно-белая гамма для меня все равно основа.

Вот, например, моя картина, на ней изображены книга и лампочка. Все вроде просто: учение — свет. Но книга олицетворяет мою жизнь. Я читаю ее как бы со стороны. Маленькие человечки вокруг — мои мысли. Они лезут внутрь текста, копаются в строках, возвращаются к прошлым страницам, ищут смысл там, где он уже, казалось бы, был найден.

Музыка — это язык, на котором вселенная говорит с человеком. А мелодии, которые люди записывают в ноты, будто сохраняют этот разговор — передают его дальше, из поколения в поколение. Поэтому в моих картинах часто появляются музыкальные инструменты. Я много слушаю классику и иногда сама подбираю соло на гитаре. И каждый раз убеждаюсь: вселенная говорит с нами всегда — стоит только прислушаться.

Когда пишу картину, то буквально живу в ней. Это не метафора. Каждый элемент появляется через личное переживание сюжета. Вот, например, картина с песочными часами. Говорят, они похожи на сердце. А два белых шара внутри появились спонтанно. Когда работа была почти готова, я вдруг почувствовал, что мне не хватает в ней воздуха. Добавил эти два шара — и в картине появился кислород.

В картине, как и в кино, художник не всегда знает финал. Сюжеты приходят сами — будто всплывают из глубины сознания. Сначала делаю пару набросков, фотографирую их на телефон. Потом пересматриваю по дороге на работу, во время обеда, на прогулке. Линии еще расплывчатые, но в какой-то момент проступает новая деталь, интрига, поворот. Так картина постепенно обрастает смыслами.

Мои картины иногда сравнивают с работами голландского художника Маурица Корнелеса Эшера. Хотя о нем я узнала уже тогда, когда у меня была своя коллекция работ. Эшер изображал фигуры так, будто они существуют в трехмерном пространстве, оставаясь при этом на плоскости. Возможно, сходство и есть. Пусть те, кто приходит на мои выставки, сами решают и ищут собственные смыслы

Мама узнала, что я вернулся к искусству, из новостей. По телевизору показали сюжет о моей выставке, которую организовали прямо в фойе Молдавской телерадиокомпании. Она, конечно, обрадовалась. Брат сначала присматривался, а теперь не пропускает ни одной моей выставки.

В мире искусства жесткая конкуренция. Поэтому я туда особенно не стремлюсь. Новичков часто критикуют лишь за то, что они делают что-то неформатное. Возможно, это страх, что они могут затмить именитых мастеров. Такая реальность — впрочем, едва ли это новость

Художественные галереи тоже нередко смотрят на новичков с недоверием. А если и обращают внимание, то часто на первом месте оказывается желание заработать. В этом нет ничего плохого, но мне ближе те площадки, где интересуются новым — художественным, а не только финансовым

Персональные выставки — момент, когда работы художника становятся интересны не только ему, но и людям вокруг. Мои картины выставлялись в «Телерадио-Молдова», в «Национальной библиотеке», а также на различных фестивалях в Молдове. Последняя выставка прошла в лицее творчества и изобретательности «Прометей–Прим». Общение с юными художниками, которые смотрят на мои работы нестандартным взглядом и задают необычные вопросы, запало в душу. Они учатся у меня, а я — чему-то у них.

Для многих я по привычке полицейский. Из-за этого не сразу верят, что я еще и рисую. А потом — выставка, и отношение меняется: люди словно заново меня открывают. Часто спрашивают, о чем мои работы, но еще чаще находят в них собственные смыслы. И когда в картине оказывается больше, чем я сам туда вложил, понимаешь, что все не зря.

Я руковожу службой безопасности в одном из торговых центров Кишинева — не самая очевидная должность для художника. Из силовых структур я, по сути, никогда не уходил. У этой работы тоже много плюсов: она приучает к дисциплине, порядку и ответственности — к себе и к другим. И все же внутри я больше чувствую себя художником, чем силовиком.

Я еще и теолог. Могу работать священником если сложатся обстоятельства. Недавно окончил магистратуру Кишиневской духовной академии. Но шел туда не за этим — хотел глубже понять Священное Писание и приблизиться к Богу. Это обучение стало для меня важным опытом и помогло духовно вырасти. Недавно побывал в паломничестве на Афоне — это было сильное переживание, которое я до сих пор ношу в себе.

Я не верю в искусственный интеллект в искусстве. Он может копировать, подражать, выполнять команды. Но творчество держится на живых эмоциях, а они недоступны машинам. Хотя кто знает — возможно, однажды все изменится.

Что в моем творчестве молдавского? Да все. Дороги, леса, грибы, паутина, ангелы, люди — это и есть моя Молдова. Мой дом, моя родина, мое место силы. Все, что я рисую, так или иначе родом отсюда.

  Галия Ибрагимова