Один из ключевых режиссеров “румынской новой волны” Кристи Пую всю жизнь мечтал экранизировать свою любимую книгу, сборник “Три разговора” русского философа рубежа XIX-ХХ веков Владимира Соловьева. Наконец, его мечта сбылась.
Премьера “Мальмкрога” состоялась в начале 2020 года на 70-ом Берлинском кинофестивале. Осенью его показали также в рамках кинофестивалей в Нью-Йорке и Москве. Это бескомпромиссное кино напомнило, что фестивали — всегда немного вызов, причем не только для авторов, но и для зрителей.
Для Молдовы, оказавшейся в каком-то смысле на пересечении румынской и русской культур, этот фильм оказывается более чем актуальным и необходимым, ведь он парадоксальным образом переплел “румынскую новую волну” с русской философией конца XIX века.
Оригинальное название: Malmkrog;
Год выпуска: 2020;
Страна: Румыния, Сербия, Босния и Герцоговина, Северная Македония, Швейцария…;
Режиссер: Кристи Пую;
Сценарий: Кристи Пую, Владимир Соловьев;
Жанр: философская драма; мамблкор;
Награды: премия за лучшую режиссуру на Берлинском кинофестивале-2020;
Актеры: Фредерик Шульц-Рихард, Агате Бош, Марина Пали, Диана Сакалаускайте, Уго Бруссо, Иштван Теглас, Зои Пую…;
Продолжительность: 201 минута;
Синопсис: Румыния, село Мэлынкрав (по-немецки — Мальмкрог). На Рождество аристократ Николай приглашает в свое поместье друзей. Им предстоит провести этот день на фоне заснеженных гор Трансильвании за интеллектуальными беседами. Только вот Румыния ли за окнами? Или — Россия? И почему здесь вообще говорят по-французски?..
“Румынская новая волна” — одно из важнейших открытий кинематографа нулевых. Режиссерам из страны с отсутствием сильной киношколы в прошлом удалось создать национальный кинематограф с нуля и внести важный вклад в развитие мирового кино. Визитными карточками “румынской новой волны” стали “Смерть господина Лазареску” Кристи Пую и “4 месяца, 3 недели и 2 дня” Кристиана Муджиу. Считается, что они создали новый язык, основанный на псевдодокументальном подходе: перед нами предельный реализм с аскетизмом в построении кадра и максимально естественной игрой актеров, но этот бытовой материал возведен то до масштаба метафизической притчи, то напряженного триллера. Влияние этой “новой волны” прослеживается от творчества Марен Аде (“Тони Эрдман”) до Асгара Фархади (“Развод Надера и Симин”).
Премьера “Смерти господина Лазареску” (Moartea domnului Lazarescu, 2005) прошла на Каннском кинофестивале в программе “Особый взгляд”. Румынский трехчасовой фильм о скитаниях умирающего пенсионера по больницам Бухареста публика смотрела, затаив дыхание. Так родилась “румынская новая волна”, которая поразила всех. Отметим, что в создании “Смерти господина Лазареску” принимали участие двое уроженцев Кишинева, оператор Олег Муту и актер Дориан Богуца.
В следущет 2006 году “Золотую камеру” Каннского кинофестивале получил Корнелиу Порумбою за свою рождественскую трагикомедию “12:08 к востоку от Бухареста” (A fost sau n-a fost?, 2006), снятую в жанре имитации телевизионного шоу. Одну из ролей исполнил также уроженец Молдовы, актер Ион Сапдару (в 2017 году он ставил в Кишиневе спектакль “Фальстаф” по нескольким произведениям Шекспира).
Окончательным триумфом румынского кино стало вручение Золотой пальмовой ветви ленте Кристиана Мунджиу “4 месяца, 3 недели и 2 дня” (4 luni, 3 săptămâni şi 2 zile, 2007): две подруги в Румынии времен заката эры Чаушеску вставали перед вопросом нелегального аборта и этического выбора, который менял каждую из них. В своем раннем “Западе” (Occident , 2002) Мунджиу хорошо зафиксировал движение на Запад как главную идею современной Румынии, страны, которая переплела романское начало с балканским. Режиссер определенно занимает позицию развития по строго романскому пути.
В дальнейшем путь каждого из создателей “румынской новой волны” развивался по-разному: Кристиан Мунджиу снял суровую драму “За холмами” (După dealuri, 2012), в которой высказался о произволе в монастырях современной Румынии и проблемах ЛГБТК+; Корнелиу Порумбою отошел от эстетических принципов направления и обратился к игре с жанровым кинематографом в “Свистунах” (La Gomera, 2019), а Кристи Пую через фреску жизни современной Румынии в “Сьераневаде” (Sieranevada, 2016) пришел к экранизации русской философии в “Малькроге”. Таковы многообразие и богатство актуального румынского кинематографа.
Для Молдовы с ее многокультурным обществом важным окажется и то, что румынское кино любят и очень высоко ценят в интеллектуальных кругах России: критики этой страны пишут, что румынам удалось создать именно такой кинематограф, о котором русские мечтали в 90-х, но так и не достигли его. И как бы вступая в диалог культур двух стран, Кристи Пую решил экранизировать “Три разговора” Владимира Соловьева, самого важного из русских философов. Эту книгу режиссер купил в начале 90-х в Бухаресте: в стране недавно пала цензура коммунистической диктатуры, и в этом контексте идеалистическая и религиозная философия конца XIX века прозвучала для Пую как откровение и настолько отпечаталась в памяти, что он решил перенести ее на экран спустя столько лет почти слово в слово…
К сожалению, русская философия оказалась явлением локальным и не оказала влияния на общемировой контекст, подобно музыке или литературе России. Дело в том, что она только начала зарождаться в XIX веке, но была трагически оборвана историческими катастрофами ХХ и, в сущности, погибла. Намек на это будущее русской философской традиции можно увидеть в “Мальмкроге” в единственной экшн-сцене фильма, его подлинной развязке, помещенной в середину. Главной особенностью национальной философской школы России остается то, что если в это же время мыслители Западной Европы (Шопенгауэр, Ницше) отбрасывали метафизический чердак и отделяли эту часть знания от теологии, то в России в нее сильнее закапывались, и это тоже сыграло свою роковую роль.
Трактат “Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории” (1899) Владимир Соловьев выстроил по принципу платоновских диалогов. Произведение часто рассматривают как завещание мыслителя и одну из программных вещей русской философии. Оно было опубликовано в 1900 году после смерти Соловьева и словно отделило XIX век от ХХ. Нетипичным для этого жанра словесности можно назвать мягкий юмор, который значительно облегчает чтение текста.
“B caдy oднoй из тex вилл, что, тecняcь y пoднoжия Aльп, глядятcя в лaзypнyю глyбинy Cpeдизeмнoгo мopя, cлyчaйнo coшлиcь этoю вecнoю пятepo pyccкиx“, и эти пятеро русских, полемизируя друг с другом, выражают взгляды автора на сопротивление злу, колониализм и евроцентризм, судьбы Европы и России, а заканчивается все пространной повестью об Антрихристе, в которой Соловьев предсказывает угрозу для Европы и России со стороны Азии и призывает к своеобразному единству. Примечательно, что уже в 1899 он писал, что в XXI веке будут существовать “Европейские Соединенные Штаты”.
Кристи Пую сохраняет оригинальный текст почти без изменений, но при этом вносит свои корректировки. Вместо весны здесь Рождество, вместо виллы у подножия Альп и берега Средиземного моря — румынская деревня Мэлынкрав (она же — Мальмкрог на немецком, ведь в начале ХХ века, когда происходит действие фильма, Трансильвания входила в состав Австро-Венгрии). В названии скрывается также забавная игра смыслов: “Мальмкрог” перекликается с названием кинематографического жанра мамблкор, независимой, низкобюджетной разговорной драмы с малоизвестными актерами. “Мальмкрог” — именно мамблкор. За еще одно труднопроизносимое слово не благодарите. Впрочем, названия фильмов Пую, почти в духе Ионеско или Эко, почти ничего не говорят о сюжете: вспомните “Серьеневаду”, горный хребет в Испании, написанный с ошибками и вообще никакого отношения к происходящему в кадре не имеющий. С “Мальмкрогом” проще, его хотя бы снимали в Мэлынкраве. Изменился в фильме и гендерный состав “пяти русских”: Генерала заменила его жена Ингрида, а Князь внезапно сменил пол и стал Княгиней Ольгой.
Главная проблема “Мальмкрога” для зрительского восприятия в том, что его проблематика накрепко сцеплена с прошлым. Сегодня многие положения философии Соловьева выглядят как анахронизм, а с точки зрения XXI века в них легко заметить и ксенофобию, и расизм, а дискуссии героев об исторических событиях в Республике Трансвааль и Второй бурской войне могут показаться любопытными разве что специалистам. Однако в этой нарочитой архаичности и старомодности есть свой смысл, ведь они оказываются созвучными современному региону Балкан, а фильм — это копродукция Румынии, Сербии, Боснии и Герцоговины и Северной Македонии. Восточная Европа, к сожалению, живет не в ХХI веке, ее отбросило в развитии сильно назад — таков печальный итог тоталитаризма.
И тем не менее, отделяя зерна от плевел, здесь можно найти много занятного. Например, высказывания о том, что “мирная политика есть симптом прогресса“, а “вoинcтвeнныe вapвapы… цивилизyютcя и тepяют cвoю воинственность“. Концепция Соловьева о цивилизации как сотрудничестве, отказа от вражды и войн кажется очень созвучной Фрэнсису Фукуяме с его концепцией “конца истории”, сформулированной в работе “Конец истории и последний человек” (1992), однако в то же время этот параллелизм прочитывается и тревожно. Свои мысли философ озвучил в 1899 году, не догадываясь, что впереди человечество ждет ХХ века с его двумя мировыми войнами. Не является ли наш новый “конец истории” всего лишь очередным затишьем?.. Пандемия коронавируса разморозила многие конфликты и показала, что опасения, которые скрыто содержатся в фильме, могут оказаться реальными.
Эпоха “конца истории”, которая началась в 90-ые с победой либеральной демократии, глобализации и интернета, словно закончилась во времена пандемии. Вернется ли она снова, и будем ли мы воспринимать этот период как времена затмения, покажет время. Однако пандемия снова вернула нас из благополучного постисторического мира в исторический — со всеми его грозами и ненастьями.
Современный западный мир, порожденный либеральной демократией, не идеален, как и любое другое устройство общества, но он явно лучше всего, что существовало в истории прежде и только он — это поиск пути к диалогу, а через него к сосуществованию. Уберите либеральную демократию, и вы получите пространство перманентной нетерпимости и войны — мировоззрений, этносов, идей, стран. Мир без либеральной демократии — это мир, в котором всегда есть некие “враги”, против которых нужно сражаться, которых нужно побеждать, а через победу — унижать. И так — постоянно.
Парадоксально, но в некоторых странах Восточной Европы, например, в Венгрии или Польше, “Рассказ служанки” устроили те, кто еще совсем недавно страдал от “1984”. Как после этого можно верить в человека?
Однако вернемся к “Мальмкрогу”. Рассуждая о добре и зле, его персонажи приходят к довольно мудрому выводу: “Важно не то, что во всяком человеке есть зачатки и добра и зла, а то, что из двух в ком пересилило”, а если пересиливает зло, значит ему непременно нужно сопротивляться, в том числе и силой. Современная этика очень четко по сравнению с другими временами определила, что такое зло: это причинение страдания — физического, психологического или морального — другому существу.
Еще одна любопытная тема бесед героев фильма — взаимоотношения Европы и России. Петр Чаадаев, первый русский профессиональный философ, все несчастья России возводил к тому, что она приняла религию от Византии, и это изолировало ее от мира, поэтому цель российской истории — вновь вернуться в лоно других европейских народов. Владимир Соловьев воспринимает от него эту идею, даже напрямую утверждая, что само понятие “русский” грамматически — это прилагательное и лучше всего оно сочетается с существительным “европеец”: “Mы pyccкиe eвpoпeйцы, кaк ecть eвpoпeйцы aнглийcкиe, фpaнцyзcкиe, нeмeцкиe“, а дальше он и вовсе заявляет, что “никaкoгo caмoбытнoгo гpeкo-cлaвянcкoгo кyльтypнo-иcтopичecкoгo типa вoвce нe cyщecтвyeт, a былa, ecть и бyдeт Poccия кaк вeликaя oкpaинa Eвpoпы в cтopoнy Aзии“, подмечая, что любые попытки утвердить “самобытность” России ведут к ее азиатчиванию, а Азия для Соловьева — во многом синоним отсутствия цивилизации. Вставая на путь Азии, мы встаем и на путь варварства.
Европа для мыслителя — тот идеал цивилизации, к которому должны стремиться различные регионы мира, и в этом, по нему, и есть смысл всеобщей истории: “Bce дoлжны cтaть eвpoпeйцaми. Пoнятиe eвpoпeйцa дoлжнo coвпacть c пoнятиeм чeлoвeкa, и пoнятиe eвpoпeйcкoro кyльтypнoгo миpa — c пoнятиeм чeлoвeчecтвa. B этoм cмыcл иcтopии“.
Однако при всей своей кажущейся старомодности “Мальмкрог” остается экспериментальным и авангардным по духу произведением. Кристи Пую напрямую использует прием из “Pulp Fiction” Квентина Тарантино с его нелинейной временной структурой: В “Мальмкроге” третий разговор происходит хронологически раньше второго, а развязка и финал фильма наступают в середине. После того, как сюжет закончится, фабула продолжит развиваться, но чисто в плане идей. Подлинный финал “Мальмкрога” (конец второго разговора) — метафора того, что случится и с русской философией, и с Россией уже спустя очень короткий промежуток времени после публикации “Трех разговоров”. Однако Пую концептуально помещает его в середину и продолжает фильм после финала намеренно — происходит своеобразное воскресение и победа над смертью, ведь именно об этом идет речь в третьем диалоге.
Пока существует смерть в мире, существует и зло, повторяют герои Соловьева мысль вслед за своим автором (“Стoит ли зaбoтитьcя o пpoгpecce, ecли знaть, чтo кoнeц eгo вceгдa ecть cмepть для вcякoгo чeлoвeкa, дикapь ли oн или caмый чтo ни нa ecть oбpaзoвaнный eвpoпeeц бyдyщeгo?”)
Осознание конечности человеческого существования, факта того, что сознание каждого однажды затухнет, а личность — разрушится, страх перед этим приводят к рождению культуры. Ужас перед смертью подталкивает человека к размышлениям, а они в свою очередь распахивают дверь и в философию, и в религию. Канадский антрополог и психолог Эрнест Беккер в своей знаменитой книге “Отрицание смерти” (1974) сформулировал теорию, что вся человеческая цивилизация и культура как ее воплощение — всего лишь следствие защитного механизма, который возникает из-за осознания смертности. Животные ее не понимают, человек постигает всю трагичность своего удела и как следствие этого придумывает культуру.
Смерти посвящены почти все фильмы Кристи Пую: в “Господине Лазареску” в вечную ночь уходит одинокий пенсионер; действие “Сьераневады” происходит во время сороковин, и подвижная камера выражает как бы взгляд души ушедшего. “Cмepть вce paвняeт, и пepeд нeю эгoизм и aльтpyизм oдинaкoвo бeccмыcлeнны“, — эти слова из трактата Соловьева очень хорошо подходят и для творчества самого Пую. “Мальмкрог” — его первый фильм о воскресении и преодолении смерти, пусть и иллюзорном, пусть и посредством искусства, но преодолении, поэтому его действие неслучайно помещено в канун Рождества. Так что перед нами почти сказка о рождественском чуде, но поданная радикально.
Стоит ли пробовать на себе эту трехчасовую пытку русской философией, решать только вам. Полученный зрительский опыт, однако, не сравнить ни с чем. Фильм не идеален, нелегок для восприятия, но ничего подобного вы точно не видели. Эта однозначно самый утонченный визуально фильм Пую, в котором гармония некоторых кадров напомнит об академической живописи. В новой ленте режиссер полностью отпустил от основных принципов “румынской новой волны”, существование которой, между прочим, давно отрицает. Но при этом отступлении он сделал шаг вперед и для себя, и для румынского кино, и для наследия русской культуры, ввиду исторических перипетий остающегося во многом подзабытым и неизученным.
Автор: Игорь Корнилов