«Первую пробежку, честно говоря, я мало помню, потому что пробежал я тогда метров 200. Было мерзко. Продолжать я решил только потому, что был на 20 кг больше, чем сейчас. При этом ходить в зал я не хотел, потому что там все красивые и накаченные, а я был жирным – выглядело все это несексуально, в общем».

На вопрос: «Зачем продолжать бегать, когда цель, в общем-то, достигнута» он ответил, что это такая спортивная жадность – «хочется быстрее, выше, сильнее». Так в жизни Нисенбойма появились марафоны.

«Первая попытка пробежать марафон была в Стамбуле и закончилась травмой еще в процессе подготовки. В итоге последние 10 км я шел пешком: прошли инвалиды, пенсионеры, одноногие, и только потом пришел я. Спустя еще полгода я пробежал-таки свой первый марафон, уже в Кишинёве».

Первые года два это был, как говорит Игорь, «спортивный туризм», тогда он считал каждую железку, которую получал в результате. Затем он понял к чему двигаться – целью стал триатлон Ironman.

- Но на таких дистанциях люди умирают. Я знаю случаи…

- Я видел, как человек умер на Олимпийском триатлоне в Будапеште, не добежав до финиша метров 300. Всего я трижды присутствовал на соревнованиях, которые для некоторых заканчивались смертельным исходом.

- Статистика не пугала?

- Это вопрос подготовки и контроля. Я никогда не впадал в маразм и не пытался подготовиться к марафону с нуля за 2 месяца. Я подхожу к вопросу подготовки адекватно, поэтому уже начал тренироваться к полной дистанции Ironman.

- Говорят, что триатлон сейчас - новый гольф.

- Да. Во-первых, потому, что это тоже легкий способ потратить бесконечное количество денег. Само участие стоит нестрашной суммы – денег стоят хорошие кроссовки, форма, велосипед. У меня, кстати, жутко позорный велосипед, зато он мой, я к нему привык.

Мотивационных секретов от того, кто сделал себя сам, мы не получили:

- Отсюда возникает вопрос: «Зачем я все это делаю».

- Ну, да…Зачем, кстати?

- Ответ очень простой: я так хочу. Искать глубинный смысл и толкать деловую речь про пределы своих возможностей, мотивацию – расставлять вот эти хэштеги нет смысла. Мне так захотелось. Искать какую-то подоплеку тут бессмысленно.

- Мы тут ищем героя нашего времени. Кто он, по-вашему?

- Герой любого времени должен быть в некоторой степени безразличным человеком и пофигистом, потому что, если ты хочешь делать что-то действительно важное, ты должен четко видеть цель, которую ты хочешь достичь и при этом не видеть всё остальное, что происходит вокруг.

- А вы сами близки к этому описанию?

В плане пофигизма? О, да! Но если серьезно - да, надо обладать долей здорового безразличия ко всему и видеть только главное. Я стараюсь.

«Над проектом Men's space, который и принес мне победу в премии, я работал относительно недолго. Идея витала где-то в воздухе и ждала нужного человека, который был бы к ней готов. Такой человек возник и полностью нам доверился. В итоге понадобилась неделя-полторы на проектирование и год на реализацию - никто никуда не спешил, деньги тратили медленно, делали так, как мы хотели. Получилось по-хулигански, для души. В итоге заказчик пришел, сказал «***, охренеть» - тогда мы поняли, что выполнили свою работу на отлично».

Многие до сих пор очень болезненно относятся к ремонту. По мнению Дмитрия, нужно просто найти людей, которые умеют это делать, и не связывать им руки. Так в случае с Line architects и происходит: если раньше им приходилось уговаривать людей на достаточно смелые решения, то сегодня люди сами их находят - приходят, понимая, что они могут и как работают.

«Архитектура очень близка к режиссуре. Архитекторы, как и режиссеры, продумывают сценарий того, как все будет происходить, как люди будут существовать в созданном тобой пространстве», - говорит Дмитрий.

- Минимализм – это не только течение в архитектуре, это стиль жизни, образ мысли. Придерживаться его несложно – достаточно отказаться от ненужных вещей, купить одну хорошую вещь вместо десяти плохих.

- В чем преимущество такого бытового аскетизма?

- Ничего не раздражает. Вернее, наоборот – много что раздражает, и ты пытаешься от этого избавиться. Я знаю, о чем говорю, потому что сам так живу. Это постепенно влияет на многие вещи: например, ты идешь в магазин купить банку чего-то и сразу думаешь о том, как эта банка будет смотреться у тебя на кухне. Я не садист, но если ты пропагандируешь определенные принципы, нужно и самому их придерживаться.

Всё же сегодня Петров менее радикален: «Последние наши проекты минималистичны по своей атмосфере, идеологии, но я стараюсь создавать их таким образом, чтобы предмет, который ты передвинул с места, не разрушал гармонию в пространстве. Постепенно ты растешь и понимаешь, что мир неидеален, невозможно всех заставить жить так, как ты себе это представляешь – это утопия. Когда ты видишь, как люди осваивают новые пространства, знакомишься с их укладом жизни, то начинаешь подходить к этому не так радикально».

- Быть героем – детская мечта?

- Детская мечта – помогать людям, профессия пожарного – это ее воплощение. До этого я искал себя в разном – работал в благотворительных организациях, помогал бездомным, а затем узнал о вакансии в противопожарной службе и понял, что мне туда.

- Насколько тяжело быть пожарным в Молдове?

- Быть пожарным сложно везде. Несмотря на качество обмундирования и техники, главное в работе пожарного – сражение с огнем. Эта стихия неуправляема и везде одинакова.

- Кстати, о форме. Она часто апгрейдится?

- За последнее время довольно часто. Не сравнить с тем, что было 15 лет назад, когда я начинал. Тогда экипировка была брезентовой, она не пропускала воду, но температуру держала очень слабо. Раньше, когда тушили пожар, температура очага которого достигала 1000 градусов, мы должны были меняться через каждые 15-20 секунд, сейчас же мы стоим на позициях несравнимо дольше.

По словам Дмитрия, пожары были всегда и в сравнительно одинаковом количестве. Бывают смены, когда выезжать никуда не приходится, а бывало и 14 выездов за сутки.

День пожарных строго нормирован.

- Есть такое выражение «Спит, как пожарный», то есть всегда и везде. Но на деле это не так. В смену мы спим по 4 часа. В оставшееся спокойное время стоим на постах, подменяем диспетчера при необходимости. В неспокойное – сами понимаете.

За 15 лет работы Дмитрия в пожарной охране «неспокойных» было несколько: пожар на компьютерном заводе, который произошел в тот же год, когда он начал работать, горело 6000 кв. м; пожар на Ботанике, площадь возгорания которого тоже была около 6000 кв. м; пожар на Заводской, в котором погиб коллега Дмитрия Иван Ногайлык.

- Как после этого восстанавливаться? Ладно физически, но морально?

- Первое время было сложно. Я иногда приходил после смены, особенно когда были погибшие, садился в кресло, смотрел в одну точку и ловил себя на том, что мог так просидеть 2-3 часа. Но со временем ко всему привыкаешь. Сейчас редкий случай может выбить меня из колеи.

- Создается впечатление, что у пожарных притуплен инстинкт самосохранения.

- Если инстинкт самосохранения у пожарного отсутствует, то такого пожарного я считаю погибшим. Гораздо важнее бесстрашия – навыки, полученные с годами. Когда ты понимаешь, как ведет себя огонь, ты можешь читать пожар по дыму, можешь спрогнозировать, что будет дальше. Конечно, возможны непредвиденные ситуации, но ты уже способен думать на несколько шагов вперед. Пожар, как борьба на ринге, - ты ждешь удар слева, справа, пытаясь его не пропустить.

- Чего вы боитесь?

Ничего.

- Статья, вышедшая в американском журнале «International Fire Fighter», называлась «Человек, который вдохновил нас всех». Кто вдохновляет вас?

- Жены пожарных. Когда муж уходит в смену, наверное, очень непросто ждать.

- Не надоели ли тусовки за 10 лет?

- Нет, мне наоборот хочется всё больше. И это далеко не монотонная жизнь. Я много путешествую, езжу на фестивали... Разные люди, разный менталитет, разные компании – это не может мне наскучить.

- Какой была самая запоминающаяся вечеринка?

- Solomun, Pacha Ibiza, 2015 год.

- Что мешает устраивать такие тусовки в Молдове?

- Неплатежеспособность, отсутствие клубной культуры, значительное отставание от остального мира. Даже ближнее зарубежье уже давно перешло на другой формат музыки, у нас же все стоит на месте. Жестко? Да. Зато честно.

По сравнению с тем, как Кишинёв гулял 5-10 лет назад, сейчас полное затишье и неуверенность: «Раньше ты привозил диджея и точно знал, что люди придут, а сейчас ты устраиваешь большой концерт, а уверенности - 50/50, рынок очень странный», - говорит Молчан.

«На тех же артистов в Киеве приходят в разы больше, а у нас не готовы. С точки зрения количества пришедших на такую вечеринку в Кишинёве её можно назвать провальной, но с точки зрения выбора артиста – я ее таковой точно не назову».

Предсказать, зайдет ли концерт или вечеринка в Молдове очень сложно, часто это трудно поддается логическому объяснению. Сравнить того же Willi William с миллионами просмотров на YouTube и достаточно андерграундного Антоху MC, чей концерт в Sky Bar неожиданно взорвал.

- Мне кажется, что клубы в Молдове, мягко говоря, нелегкое поле для деятельности. Сегодня люди больше тянутся к небольшим полузакрытым вечеринкам, тяжело удивлять тех, кто не очень-то и хочет удивляться. Моя мечта – сделать так, чтобы в этот город приехал Solomun, диджей №1. Но я реалист… Бывает, что ты долго и тщательно организовываешь вечеринку, а люди не приходят – это обижает, но совершенно точно делает сильнее. Я учитываю ошибки и стараюсь превзойти себя же. Я ни на кого не ориентируюсь и идеала у меня нет. Стараюсь делать все сам. Пока получается.

На вопрос об успехах организации за прошедший год Руслан ответил коротко: «выжили».

- Была вероятность, что закроетесь?

- Да. Усталость, обстоятельства, несправедливость, нестабильность – все это сжимало в тиски. Но мы слишком много сил и времени вложили в это дело, которое, оказалось, не так легко отпустить. Продолжаем работать над тем, чтобы повысить эффективность абсолютно всех процессов, которые направлены на то, чтобы не допустить эпидемию СПИДа в стране.

- Осведомленность в теме ВИЧ 5 лет назад и сейчас - есть разница?

- Кардинальная. Это не то, чего хотелось бы, но все же небо и земля. Буквально 5 лет назад, когда люди слышали о ВИЧ/СПИДе, всплывала картинка скорой смерти – скелет, капюшон, могила… Естественно, люди держались подальше даже от самой мысли сдать анализ. Сейчас люди хотя бы понимают, что это есть, что это не где-то там, а рядом. Но самое главное, что изменилось, - это само отношение к людям, живущим с ВИЧ.

- Начинать работу с теми, кто только обратился в центр, все так же сложно, или есть отработанная схема?

- В какой-то степени есть схема, технический процесс, но он все равно подразумевает индивидуальный подход к каждому. Эту индивидуальность нужно понять, прочувствовать, и на фоне этого начинать работу. Есть и те, кто спокойно, насколько это возможно в такой ситуации, относятся к своему статусу, потому что они подозревали, догадывались, но боялись узнать наверняка и поставить точку. Остальным с этой информацией справиться тяжелее, но это уже не та трагедия, которая была 10 лет назад.

Стратегия «Позитивной Инициативы» - продолжать делать так, чтобы люди могли открыто заявлять о том, кто они есть, не бояться своего статуса. «Мне в свое время понадобился год на то, чтобы решиться. Меня не волновало, что будут думать лично обо мне, я больше беспокоился о том, как это воспримет моя младшая дочь. Тогда я понял, что молодежь более адекватна по отношению к этой проблеме. Никто из одноклассников моего ребенка не сказал «фу», наоборот – был здоровый интерес, вопросы, каково это - иметь ВИЧ-позитивных родителей. Нам есть чему поучиться у нового поколения».

- О чем вы мечтаете?

- О нормальной, счастливой, стабильной жизни в контексте «я и моя семья», мечтаю понянчить внуков и от младшей дочери, мечтаю, чтобы она состоялась в любимом деле (а она сейчас умалишённо занимается балетом).

- Кто для вас герой нашего времени?

- Для меня во все времена героями были люди, способные плыть против течения, не растворяться в толпе, сохранять свою индивидуальность и принципы. Мой герой - человек, который знает, куда он идет, и который не поддается внешним факторам. Я стараюсь быть на него похожим. По крайней мере, я точно знаю, где я нахожусь и куда я хочу прийти.