Антон Красовский: Для многих из них жизнь с открытым статусом — настоящий крест. Его очень тяжело нести
Антон Красовский — российский журналист, телеведущий, автор и основатель фонда «Спид.Центр», борец за права людей, живущих с ВИЧ и человек.
Антон, ваш фонд «Спид.Центр» существует исключительно на частные пожертвования, вы не раз заявляли что не хотите просить и брать денег у государства, при этом постоянного спонсора у вас тоже нет. Каким вы видите будущее финансирование фонда? И почему вы не хотите брать денег у государства, ведь ваш фонд выполняет в том числе ту работу, которую вроде как, должно выполнять здоровое, полноценное государство?
Это действительно моя принципиальная позиция — ни копейки государственных денег. До того момента, пока государство из врага не станет не то, чтоб нашим другом, но хотя бы вменяемым оппонентом. Я считаю аморальным брать деньги у государства, отрицающего саму эпидемию. Запрещающего заместительнию терапию и любые программы снижения вреда. Дискриминирующего ЛГБТ. Мы — русские люди. Мы понимаем, что деньги государства — это не деньги налогоплательщиков, это деньги, украденные у налогоплательщиков. Присвоенные. И воспринимаемые государством, как свои. Государство считает, что любая финансовая поддержка — это покупка. Они все время повторяют: кто женщину гуляет, тот и танцует. У меня нет ни сил, ни времени убеждать их в том, что это я должен их танцевать. Что все эти дармоеды живут на мои налоги. Мне проще собрать на свою неказистую деятельность деньги с таких же людей, как я. С тех, кто не верит этому государству и понимает, что иметь с ним дело нельзя.
Сколько сейчас денег вы тратите на работу фонда и сколько людей в нем работают?
Мы немного тратим на работу фонда. В месяц на всех людей, работающих в фонде уходит около 5000 долларов. Еще около двух на пространство фонда, в котором каждый день проходит куча мероприятий: от фестиваля равенства семей, до съемок календаря проекта «Насилию нет», от групп поддержки для людей, живущих с ВИЧ, до встреч с самыми крутыми людьми в этой теме, кого можно привезти со всего мира. Оставшиеся деньги мы тратим на помощь нашим коллегам и на работу сайта. Всего в фонде сейчас работает 10 человек.
Изначально для чего вы его задумывали, и что получилось в итоге?
Изначально мы вообще ничего не задумывали. Мы просто попытались начать борьбу за строительство нового клинического центра для ВИЧ-позитивных жителей Подмосковья. Через какое-то время мы подумали, что новый сайт старой поликлиники нам облегчит это дело. Но уже через 2 дня работы сайта стало понятно, что это больше, чем сайт поликлиники. Да и вообще это не сайт поликлиники. Так родился проект СПИД.ЦЕНТР. А потом через полгода мы решили сделать фонд, чтоб попытаться через него все это дело финансировать, поскольку платить свои деньги мы больше не могли. Это было год назад. Год назад я отнес бумаги в Минюст.
Почему, имея один из самых интересных сайтов о ВИЧ/СПИДе в рунете, вы не производите свой оригинальный контент? Ведь этим вы могли бы заработать себе потенциальных рекламодателей, а значит и деньги на обеспечение?
Это не совсем так. Вернее это совсем не так. Вот я открыл сейчас главную страницу сайта, там из 5 материалов с картинкой — 3 оригинальный продукт, 2 с нашими исправлениями. Все переводные материалы — это тоже наш собственный труд, возьмите и переводите раз в день по 2 текста. Просто у нас сайт обновляется не раз в неделю, а 8 раз в день. Половина из этого — агрегация. Половина — эксклюзив. Что касается бизнес-модели работы сайта, незарегистрированного, как СМИ, я пожалуй обсужу это в рамках открытого медиа-форума. Говоря простым языком: реклама — это коммерческая деятельность. А НКО — это некоммерческая организация. Если вас в этом противоречии ничего не смущает, тогда я не знаю как это еще объяснить.
Какая сегодня посещаемость у вашего сайта? И анализировали ли вы, кто эти люди, которые читают ваш сайт? И главное, зачем они это делают?
Разумеется анализировали и в этом нет никаких секретов. Если вы зайдете на сайт similarweb, вы откроете для себя дивный новый мир чужой статистики. Все это общедоступно. За год было в среднем от 70 до 150 тысяч посетителей в месяц. Но, мы больше не относимся к сайту, как к главному медиа. Он полностью интегрирован с фейсбуком и основной траффик уходит туда. И аудитория соцсетей нам нужна больше. Сейчас это в среднем около 100 000 в неделю у фейсбука. Это люди в основном из Москвы. В основной своей массе читающие нас через смартфон. А вот зачем они это делают — совершенно другой вопрос. Интересно наверно.
За последние несколько лет люди, живущие с ВИЧ, все чаще и чаще открывают свои лица, буквально недавно в журнале Харперс Базар вышла чудесная статья с 3 девушками с открытым лицом. Вам нравится эта тенденция – открывать свое лицо? Вы, как думаете, это что-то сдвинет с мертвой точки?
Я считаю любой каминг аут мужественным и безрассудным поступком. Он безусловно помогает тысячам людей избавиться от чувства обреченности и уникальности своего положения. Вы не одни, вот ради понимания чего делается этот каминг-аут. И эти три девушки — Маша, Наташа и Аня — конечно героини своего времени. Для многих из них жизнь с открытым статусом — настоящий крест. Его очень тяжело нести.
У вас же тоже был каминг-аут, но про вашу сексуальную ориентацию. Вам стало легче жить после этого? И это что-то поменяло в отношении лично к вам окружающих и к геям в России в общем?
Нет, мне не стало легче жить после этого. Мне конечно же стало намного трудней. Я закрыл для себя множество карьерных дверей, не открыв ни одной альтернативы. Но мой каминг-аут был жестом протеста, а не поддержки кого-то. Я понимал на что я иду, и какие последствия у этого будут. Я делал каминг-аут в протест против принятия антигейского закона. Когда геев в России закидывали камнями. Стало ли мне легче? Я, знаете, не боролся в это время со своими психологическими проблемами. Это не был жест посетителя группы поддержки: привет, я — Антон и я — гей. Я просто вышел перед строем и сказал: хотите кидать камень, кидайте его в меня. А когда я говорю, привет, я Антон и я живу с ВИЧ с 2011 года, я делаю это с совершенно другими целями. Чтоб не в меня камень кидали, а чтоб люди понимали, что они не одни такие. И они ни в чем не виноваты.
Вас как-то спросили, как сделать, чтобы людей с ВИЧ начали воспринимать как нормальных и вы ответили: «Никак. Пока люди с ВИЧ не научатся сами себя адекватно воспринимать и т.д.». Дайте совет, как все-таки обычному человеку с ВИЧ перестать себя бояться, мучиться, стесняться и начать адекватно воспринимать?
Я не знаю.
Вы очень много говорите о низком качестве лечения в России, о перебоях и проч. При этом с другой стороны мы постоянно видим (в СМИ, соц.сетях) какие-то онлайн-конференции с Верой Брежневой, конференции по СПИДу, заявления разных чиновников о том, что эпидемия под контролем и проч. Все-таки, что сейчас происходит в России с лечением и эпидемией?
Эпидемия конечно же находится в генерализованной стадии. По данным UNAIDS сейчас в России с ВИЧ живет до двух миллионов человек. Минздрав эти цифры отрицает и каждый год занижает. В прошлом году они утверждали, что нас в России 870 000, сейчас уже 560 000. Лечение получают только 200 000. И это очень плохие некачественные схемы, в основном на основе зидовудина и стокрина. В двух словах — все ужасно и с каждым днем только хуже.
Буквально на днях, в связи со статьей в «Новой газете» о преследованиях геев в Чечне, вы написали в своей фейсбуке, что за 6 лет в России ничего в этом смысле не изменилось. Почему вы все еще здесь, в России, почему не уедете туда, где в этом вопросе все хорошо и в порядке?
Ну потому, что моя жизненная функция не доставить своей тушке максимум комфорта, а бороться со злом до конца. У всех людей разные задачи, все они хороши. Я был бы счастлив родиться конформистом. Но тогда я б распрекрасно работал на российские власти и катался бы на яхте по океанам.
Знаете, мы часто работаем с журналистами — объясняем им, как снимать и писать о людях с ВИЧ и самой эпидемией. Раз такая возможность, дайте, пожалуйста, совет – как писать/снимать репортаже правильно и почему нужно это делать?
Не унижая. Жалостью в том числе.