Тётя Хая торговала мороженым и квасом. Дядя Боря починял туфли, башмаки и сапоги. Исаак Соломонович был прорабом. Ефим Иосифович – слесарем на заводе. Товарищ Рабинович – товароведом. Товарищ Липскер – завскладом.

Олег Булгак, радиоведущий Радио Коммерсантъ FM, Москва. Профессиональный чтец.

Это не из анекдотов – это из моей жизни. Они были рядом со мной всё моё детство. Они жили, работали, воспитывали детей, рассказывали нам о своём детстве и о войне, через которую многие прошли. Дядя Боря остался без ноги, и раз в неделю ездил на рынок на тарахтящей «инвалидке» ядовито-зелёного цвета. А дядя Алик шутил так, что люди подолгу хохотали в голос, а у некоторых даже появлялись слёзы. Они говорили так, как говорят сейчас только актёры, старательно копируя «одесский говорок», но у актёров не получается. А у них получалось – потому что по-другому они и не умели.

Нашу соседку тётю Раю моя мама звала сестрой – они и были, как родные, забегали друг к дружке без стука. Мы с братом просиживали у них дома почти все вечера и смотрели диафильмы на белой простыне, которую вешал дядя Миша. Рядом с нами сидела его дочка Аллочка. Дядя Миша читал вслух подписи к картинкам. Мы благоговели. Когда они уезжали в Израиль в 1974-м, мама рыдала. Да все рыдали, чего уж там. Казалось, что жизнь заканчивается. Но, слава Б-гу, всё только начиналось, и жить они стали гораздо лучше, правда, в другой стране.

Для меня огромная радость и счастье – читать прозу еврейских писателей. Особенно вслух. Это возвращает меня в детство. Я как будто слышу голоса героев воспоминаний, рассказов, повестей, – и понимаю, почему они говорят и действуют именно так, а не иначе. Я снова люблю их чистой, детской, искренней и незамутнённой любовью. И очень хочу, чтобы это услышали и прочувствовали как можно больше людей!

Приходите вечером 13 сентября в театр им. А.Чехова на литературный вечер по рассказам еврейских писателей «Остановите самолёт, я слезу!» Кто-то вспомнит вместе с нами – теми, кто будет читать со сцены, – давно ушедшие времена, кто-то услышит о них впервые, кто-то всплакнёт, кто-то рассмеётся. Потому что еврейская проза – она точно такая же, как наша жизнь. В ней и страдания, и успех, и горе, и радость, и рождение, и смерть. И всё это – с грустной улыбкой или смехом сквозь слёзы. И обязательным ироничным комментарием. Потому что, как сказал мне один раввин: «Если бы евреи не смеялись сами над собой и всем этим миром – разве бы они выжили?»