Шутка, которая бьет вниз: как юмор формирует отношение к насилию

В конце апреля в Кишиневе прошел концерт комика Гарика Оганисяна, на разогреве которого выступал молдавский стендапер. Учредительница YardSale Евгения Болдеску была в зале и после концерта рассказала в своем Instagram «почему не любит молдавский стендап». Причиной такого поста стал 10-минутный скетч молдавского артиста про изнасилование, естественно, с классическим посылом – спровоцировала, как-то не так себя вела, напросилась.

Некто смотрит на сильно беременную кошку и рассуждает о том, как ее изнасиловали, потому что она слишком грациозна и изгибает спину, и машет хвостиком, и сама напрашивается на изнасилование и конечно никто не нападает на собаку, а кошку каждый захочет…, – из поста Евгении Болдеску.

В комментариях Евгению поддержали, вспоминая свой личный опыт похода на другие стендап концерты или просто соглашаясь с неуместностью подобных шуток.

Но действительно ли проблема только в молдавском стендапе или он везде такой? Шутки про изнасилования, насилие над женщинами, стереотипы, связанные с меньшинствами были и есть и в англоязычном стендапе. Большой пласт молодых комиков в русскоязычном пространстве выросли на шутках Comedy Club, резиденты которого до сих пор рассуждают о глупых блондинках и о месте женщины на кухне и в роддоме. А те в свою очередь, как и многие другие старички комедианты, вдохновлялись стендаперами из Америки, Англии или Австралии, например Джимом Джеффрисом, Джорджем Карлином, Луи Си Кеем или Джимми Карром. А все они – шутят над женщинами, геями, черными.

Подобный юмор стал своего рода «нормой», а любая попытка указать на его аморальность сводится к насмешкам и обвинениям в морализаторстве. Конечно, не забываем про тейки – «шутить можно над всем» и «это черный юмор, ты не понимаешь». Отсюда возникает еще один вопрос – действительно ли можно шутить над всем и правда ли, что шутки про изнасилования деструктивно влияют на общество?

Как юмор про насилие нормализует насилие?

Исследование психолога Томаса Форда продемонстрировало, что сексистские шутки усиливают толерантность к насилию среди мужчин с уже выраженными сексистскими установками. Опасность таких шуток в том, что постоянное их повторение снижает чувствительность к агрессии, делает её чем-то привычным, а иногда — даже смешным.

Автор исследования пришел к выводу, что юмор — особенно тот, который затрагивает чувствительные темы, — способен снижать бдительность и отключать критическое мышление, что и делает его таким опасным. Однако есть и положительный аспект – если учиться воспринимать юмор осознанно, его влияние можно нейтрализовать.

Другие исследователи рассматривали подобный юмор как форму микроагрессии — тонкого, но устойчивого давления на уязвимые группы, конкретно в этом исследовании речь шла про расистские шутки.

Проблема такого юмора в том, что авторы микроагрессий зачастую не осознают, что обижают собеседника. Они могут считать своё поведение вежливым, нейтральным или даже «позитивным», когда на самом деле транслируют пренебрежение и стереотипы. И что немаловажно психологический урон от таких шуток может быть не менее серьёзным, чем от открытых форм дискриминации.

Исследование, опубликованное в журнале Nature, подчёркивает, что юмор может усиливать предубеждения и стереотипы. Например, шутки, высмеивающие людей с интеллектуальными нарушениями, могут снижать готовность аудитории противостоять таким оскорблениям и повышать терпимость к эйблизму.

А исследование, опубликованное в журнале New Media & Society, рассматривало, как юмористическая форма враждебных высказываний может способствовать нормализации враждебных идеологий, особенно в социальных сетях. Авторы исследования выяснили, что, когда агрессия подаётся в «шутливой» форме, её легче не заметить — и, возможно, легче принять как норму.

Постоянное изображение насилия в положительном ключе или его романтизация приводит к тому, что такое поведение и в реальной жизни становится нормой. В фильмах, сериалах, книгах, фанфиках, комиксах и музыке часто можно встретить нормализацию культуры насилия или rape culture. Например, утверждение или шутки, что все женщины любят «мазохизм» приводит к тому, что в обществе нормализуется жестокое обращение над женщинами, а их права и безопасность игнорируются.

Все, наверное, слышали неудачную шутку Павла Воли про поезд и секс.

Для мужчин секс — это стресс. Потому что у вас, девочки, все получится, даже если вы уснете. Засыпала, где‑то на перроне, а проснулась уже чучух-чучух, чучух-чучух.

Панч должен бить вверх

Австралийская комикесса Ханна Гэтсби не раз озвучивала важность «ударов вверх» в юморе. Высмеивание более влиятельных групп или структур власти способствует социальной критике и осмыслению, в отличие от «ударов вниз», которые могут усиливать угнетение.

Мне нравится "бить вверх", а патриархат — это всегда надёжная мишень для такого удара, – сказала Гэтсби в интервью для gcn.

Британский комик Стюарт Ли также активно обсуждает концепцию «ударов вверх» в комедии. В своём эссе «Where are all the right-wing stand-ups?» он утверждает, что комедия должна направлять критику на более сильные и влиятельные группы, а не на уязвимые.

Афроамериканский стендап-комик Крис Рок придерживался мнения, что стендап-комедия всегда должна «бить вверх». Это маленькое, но героическое сопротивление. Ты не можешь быть правым клоуном без какого-то изъяна в характере, уязвимости, очевидной слабости. Ты ведь на правой стороне — ты уже победил. У тебя нет трагедии. Ты бьёшь вниз. <…> Но кто может стоять на сцене, хвастаясь своей победой и высмеивая тех, кто слабее, без иронии, стыда или саморефлексии? Это не стендапер. Это просто мудак, – пишет Ли.

Если комик решил выйти с программой не о своих личных волнениях и переживаниях, а собрался высмеять какую-то чужую проблему или явление, то честнее было бы, чтобы юмор бил по тем, кто сильнее. В случае со скетчем про изнасилование – по насильнику. Когда шутка направлена на жертву – это всегда легко, но в таком случае, какой смысл от этой шутки, что она несет под собой и к чему пытается подвести зрителей автор? Еще один изъян такого юмора в том, что комики зачастую даже не в курсе о сути проблемы, о ее важности и сложности. Белым людям сложно понять, с чем сталкиваются черные, гетеросексуальным сложно понять проблемы ЛГБТК+, а мужчинам – проблемы женщин. Из этого рождаются шутки над другими, зачастую неуважительные, грубые и бессодержательные.

Юмор давно перестал быть плоским и беззубым без какой-либо идеи за собой. Стендаперы через него высмеивают свои проблемы или прорабатывают боль. Например, Гарик Оганисян, Слава Комиссаренко, Александр Долгополов, Ариана Лолаева и многие другие комики, которые оказались в эмиграции из-за войны, шутят о том, что их волнует в данный момент. Так они помогают не только себе, но и другим эмигрантам, которые оказались в такой же ситуации.

Можно ли шутить на тяжелые темы так, чтобы не превращать насилие в норму?

Шутки могут быть на любую тему, но важно то, с каким посылом комики их говорят. Например, женский юмор про изнасилование может кардинально отличаться от мужского. Это связано с тем, что мужчины и женщины в большинстве случаев находятся на разных берегах – те, кто могут совершить изнасилование и те, кто могут с ним столкнуться. Поэтому степень вовлеченности и осознания важности проблемы как правило отличается.

Современные стендаперы, такие как Ханна Гэтсби или Камерон Эспозито, радикально переосмысляют роль юмора. Гэтсби в своем шоу «Nanette» о мизогинии, гомофобии и личной травме, которое стало вирусным хитом на Netflix и получило премию «Эмми», прямо заявляет, что больше не будет превращать свою травму в шутку ради чужого комфорта.

Я всё чаще задаюсь вопросом — что вообще за штука эта комедия? Мне в ней больше неуютно. Я построила карьеру на самоиронии. И больше так не хочу. Потому что вы понимаете, что значит самоирония, когда она исходит от человека, который и так существует на периферии? Это не скромность. Это унижение. Я принижала себя, чтобы иметь право говорить — чтобы добиться разрешения на речь. И я больше так не буду. Ни по отношению к себе, ни к тем, кто чувствует со мной связь, – Ханна Гэтсби в стендап-шоу «Nanette».

​А Камерон Эспозито в своём стендап-спешле «Rape Jokes» («Шутки про изнасилование») обсуждает культуру сексуализированного насилия и делится личным опытом, используя юмор как инструмент осмысления травмы. Она подчёркивает, что её цель — не шутить над изнасилованием, а высмеивать культуру, которая позволяет ему происходить.​

Я просто пытаюсь использовать свои таланты, чтобы вы могли понять, как культура создаёт ситуации, приводящие к сексуализированному насилию​, – в интервью для Refinery29.

Эспозито использует собственный опыт, пережившей сексуализированное насилие, чтобы разобрать и осознать культуру изнасилования. И делает это смешно. Выступление уже называют важной вехой: The Daily Beast окрестил его «первым великим стендапом эпохи #MeToo».

Их работа не просто провокация — это терапия, анализ, протест. Они не отказываются от юмора, но используют его как средство осмысления и сопротивления. Как уже было сказано ранее – они бьют не по жертве, а по насильнику.

В то же время по противоположную сторону находится случай с комиком Дэниелом Тошем, пошутившим об изнасиловании женщины прямо в зале.

Во время выступления в Лос-Анджелесе, Тош заявил, что «изнасилование всегда смешно». На это женщина из зала возразила: «На самом деле, шутки об изнасиловании никогда не бывают смешными». В ответ Тош сказал: «Разве не было бы смешно, если бы эту девушку прямо сейчас изнасиловали пятеро парней? Прямо сейчас?».​

Этот случай вызвал волну критики в СМИ и социальных сетях. Тош опубликовал извинение в Twitter, написав: «Все вырванные из контекста цитаты в сторону, я хотел бы искренне извиниться». Он также добавил: «Суть, которую я пытался донести до того, как меня перебили, в том, что в мире есть ужасные вещи, но над ними всё равно можно шутить».

Или Нурлан Сабуров с неуместной шуткой про месячные. Это произошло во время его гастролей по Америке. На концерте в Сан-Франциско к сцене подбежала украинская художница Юлия Косивчук, одетая в белое платье с красными пятнами, имитирующими кровь, и выкрикнула «Silence is crime» («Молчание — преступление»). Нурлан отреагировал на это шуткой: «Простите, это месячные? Что происходит?».

И, конечно, Дэниел Тош прав, шутить можно и над ужасными вещами. Но вопрос в том, какие намерения скрываются за этой шуткой. Если юмор исходит из любви и уважения, то даже черный юмор может стать исцеляющим. Но, если шутка идет из ненависти и презрения, с целью дегуманизировать и унизить, то эта шутка не просто плохая – она вредоносная. Поэтому, если после каждого панча приходится говорить «это шутка, а у тебя просто чувства юмора нет», то, наверное, стоит задуматься, а точно ли это было смешно и правда ли в этой шутке была необходимость?