Жители Кишинёва с ограниченной мобильностью рассказывают свои истории о доступности городской среды
Материал подготовлен совместно с Фондом Сорос Молдова.
Фонд не влияет на редакционную политику locals.md
Фонд не влияет на редакционную политику locals.md
Проект "[Не]доступная среда" затрагивает интересы всех категорий маломобильных граждан, включая беременных мам и молодых родителей, детей и временно недееспособных, пожилых, людей с ограниченными возможностями и рядовых обывателей, а главное он для тех, кого беспокоит будущее, кто не готов закрывать глаза глядя на нарушения и дискриминацию.
О том, как себя чувствуют в актуальной городской среде рассказывают четыре жительницы Кишинёва, которые относятся к категории маломобильных — пенсионерка, девушка с травмой ноги, жительница с коляской и женщина с ограниченными физическими возможностями.
О том, как себя чувствуют в актуальной городской среде рассказывают четыре жительницы Кишинёва, которые относятся к категории маломобильных — пенсионерка, девушка с травмой ноги, жительница с коляской и женщина с ограниченными физическими возможностями.
Пенсионерка Людмила о доступности кишинёвских дворов и медицинских учреждений
К маломобильным группам населения относятся все люди, испытывающие затруднения при самостоятельном передвижении, получении услуги, необходимой информации или при ориентировании в пространстве. А это не только люди с ограниченными физическими возможностями, но люди с временным нарушением здоровья, беременные женщины, люди с детскими колясками и наши пенсионеры.
Мы поговорили с Людмилой Зацепиной, пенсионеркой 76 лет, о том, как ей живётся в Кишинёве, с какими трудностями она сталкивается при передвижении и как она их решает.
Людмила живёт одна в панельной девятиэтажке на верхней Ботанике, так сложилось, что дети разъехались, помогать в бытовых вещах некому. Людмила передвигается самостоятельно, правда в силу возраста и набора болезней, ходить ей бывает непросто.
Мы поговорили с Людмилой Зацепиной, пенсионеркой 76 лет, о том, как ей живётся в Кишинёве, с какими трудностями она сталкивается при передвижении и как она их решает.
Людмила живёт одна в панельной девятиэтажке на верхней Ботанике, так сложилось, что дети разъехались, помогать в бытовых вещах некому. Людмила передвигается самостоятельно, правда в силу возраста и набора болезней, ходить ей бывает непросто.
«Я приспособилась ходить по нашим разбитым тротуарам и карабкаться в аптеки и гос учреждения без перил. В нашем дворе даже до мусорных баков добраться уже задача не из простых. Я лишний раз из дома выходить не стремлюсь, по делам пенсии, мне помогают. На выборы я не хожу, никому тут не верю. Обычно мой путь лежит от дома до поликлиники, где мне еженедельно делают уколы и до супермакета, куда я хожу за базовыми продуктами», — рассказывает пенсионерка.
В Европейских городах на улицах заметно, что пожилые люди для передвижения используют электроколяски и электроскутера, их мобильность заметно лучше, а значит и выше уровень удовлетворения жизнью. Наличие электроколясок у наших пенсионеров скорее ещё больше усложнит им жизнь в виду всё ещё низкой достуности городской среды.
При этом старение населения – это глобальное явление, которое касается и Молдову и имеет глубокие последствия для прав всех людей. Ожидается, что количество пожилых людей в возрасте 65 лет и старше к 2050 году в мире удвоится. По данным ООН, к 2050 году каждый шестой человек в мире будет в возрасте 65 лет или старше.
Несмотря на то, что увеличение продолжительности жизни отражает прогресс в области человеческого развития и здоровья за последние десятилетия, такой резкий демографический сдвиг выявил отсутствие механизмов защиты и пробелы в политике и программах, направленных на решение проблем пожилых людей. Особенно это ощущалось в пандемию.
Удобная организация городского пространства с учётом потребностей всех групп населения — важная задача, к решению которой должны стремиться не только власти и активисты, но и представители бизнеса и обычные горожане. К счастью, в последние годы в Кишинёве всё более серьёзно подходят к вопросу доступности среды.
При этом старение населения – это глобальное явление, которое касается и Молдову и имеет глубокие последствия для прав всех людей. Ожидается, что количество пожилых людей в возрасте 65 лет и старше к 2050 году в мире удвоится. По данным ООН, к 2050 году каждый шестой человек в мире будет в возрасте 65 лет или старше.
Несмотря на то, что увеличение продолжительности жизни отражает прогресс в области человеческого развития и здоровья за последние десятилетия, такой резкий демографический сдвиг выявил отсутствие механизмов защиты и пробелы в политике и программах, направленных на решение проблем пожилых людей. Особенно это ощущалось в пандемию.
Удобная организация городского пространства с учётом потребностей всех групп населения — важная задача, к решению которой должны стремиться не только власти и активисты, но и представители бизнеса и обычные горожане. К счастью, в последние годы в Кишинёве всё более серьёзно подходят к вопросу доступности среды.
Нелли Стратулат, 25 лет, увлекается экстремальными видами спорта, рассказывает о своём опыте передвижения по городу на костылях после перелома
Проблема доступности среды, касается и тех, кто временно стал маломобильным, в силу различных травм. Мы поговорили с жительницей Кишинёва Нелли. Она ходит в походы, забиралась на горы Петрос и Говерла, летает на параплане, прыгает с парашютом и катается на сноуборде. Она нередко попадала в травматичные ситуации, но получить серьёзный перелом ей случилось в аварии на пешеходном переходе в центре Кишинёва.
У Нелли мы узнали, что в её положении оказалось самым неудобным. Выходила ли она на улицу, ходила ли по кафе и задумывалась ли она о том, как живётся людям с ограниченной мобильностью в Молдове?
У Нелли мы узнали, что в её положении оказалось самым неудобным. Выходила ли она на улицу, ходила ли по кафе и задумывалась ли она о том, как живётся людям с ограниченной мобильностью в Молдове?
«В целом, я была очень активным ребенком, поэтому в подростковом возрасте я немало раз ходила с ушибами, трещинами и растяжениями: то я хотела научиться на скейте кататься, то в подъезде играла в игру: перепрыгни больше ступенек в каждом пролете (все же играли, да?), но чаще всего травмы были не такие серьезные.
Мой самый серьезный перелом случился 31 мая в 2013 году – прямо перед экзаменами в 9 классе. Я переходила дорогу по пешеходному переходу в самом-самом центре города и так как водитель ехал медленно, я интуитивно подумала, что он остановится, но он отвлекся на протест, а я в тот момент уже уверенно шагала навстречу к подруге, которая ждала меня на тротуаре – ну здесь мы и мы встретились с водителем.
У меня был очень неудобный гипс до бедра, а в ноге были спицы, которые необходимо было ежедневно обрабатывать, поэтому пришлось провести в больнице около двух недель.
Условия в больнице были мягко говоря неочень. В связи с ремонтом там объединили два отделения, поэтому туалеты и душевые вообще не были приспособлены для людей, из травматологии. Около двух недель мне нельзя было опускать ногу, поэтому костыли использовать не могла, а колясок вечно не хватало – хочешь подышать воздухом? пусть тебя берет кто-то на руки и выносит на улицу. Но я к этому относилась терпимо, ведь надо же думать не только о себе».
Мой самый серьезный перелом случился 31 мая в 2013 году – прямо перед экзаменами в 9 классе. Я переходила дорогу по пешеходному переходу в самом-самом центре города и так как водитель ехал медленно, я интуитивно подумала, что он остановится, но он отвлекся на протест, а я в тот момент уже уверенно шагала навстречу к подруге, которая ждала меня на тротуаре – ну здесь мы и мы встретились с водителем.
У меня был очень неудобный гипс до бедра, а в ноге были спицы, которые необходимо было ежедневно обрабатывать, поэтому пришлось провести в больнице около двух недель.
Условия в больнице были мягко говоря неочень. В связи с ремонтом там объединили два отделения, поэтому туалеты и душевые вообще не были приспособлены для людей, из травматологии. Около двух недель мне нельзя было опускать ногу, поэтому костыли использовать не могла, а колясок вечно не хватало – хочешь подышать воздухом? пусть тебя берет кто-то на руки и выносит на улицу. Но я к этому относилась терпимо, ведь надо же думать не только о себе».
На экзамены Нелли привозили родители. Школа не была никаким образом приспособлена для людей с ограниченными возможностями.
«Это было максимально некомфортно и неловко, потому что на улицу выносили стул, я садилась и папа с другом поднимали так меня по лестницам и несли вплоть до кабинета».
После выписки из больницы Нелли начинала использовать костыли.
«Хоть я к ним и приспособилась, рядом с лестницами часто отсутствовал поручень, либо лестницы были сделаны из очень неустойчивых и поломанных плит, либо были слишком высокими. Честно, для меня было порой настоящим испытанием с адреналином даже просто выйти из дома.
Самое некомфортное в этом всем, что твои желания всегда граничат с возможностями и любое передвижение нужно заранее четко спланировать, а желательно еще и согласовать с кем-то, кто сможет помочь.
Тогда я впервые задумалаь о том, а как же у нас живут люди, которые передвигаются с костялями всю жизнь? Более того, я думала о том, что мне сильно повезло с родителями, потому что они настолько старались создать для меня доступную среду, что я не ощущала глобально этой проблемы.
Например, они знали, что я очень хотела попасть на концерт Земфиры, но после аварии я об этом даже уже не думала – для меня было очевидно, что это невозможно. В один день, они убедили меня собраться и поехать посидеть в парке, а по итогу привезли меня на концерт. Я когда увидела толпу людей из окна машины, то категорически отказывалась выходить – очень не хотела привлекать столько внимания, но моя мама сказала, что мне должно быть плевать на взгляды окружающих, а мою ногу она, при надобности, будет держать и оберегать.
Я слышала множество историй от людей из постсоветского пространства, когда родители страшно стеснялись собственных детей с ограниченными возможностями и эти дети буквально росли в пределах своего двора. Мне кажется это, отчасти, и способствовало тому, что город не проектировался с учетом доступа для людей с ограниченными возможностями, их как будто было принято держать взаперти и это очень грустно».
Самое некомфортное в этом всем, что твои желания всегда граничат с возможностями и любое передвижение нужно заранее четко спланировать, а желательно еще и согласовать с кем-то, кто сможет помочь.
Тогда я впервые задумалаь о том, а как же у нас живут люди, которые передвигаются с костялями всю жизнь? Более того, я думала о том, что мне сильно повезло с родителями, потому что они настолько старались создать для меня доступную среду, что я не ощущала глобально этой проблемы.
Например, они знали, что я очень хотела попасть на концерт Земфиры, но после аварии я об этом даже уже не думала – для меня было очевидно, что это невозможно. В один день, они убедили меня собраться и поехать посидеть в парке, а по итогу привезли меня на концерт. Я когда увидела толпу людей из окна машины, то категорически отказывалась выходить – очень не хотела привлекать столько внимания, но моя мама сказала, что мне должно быть плевать на взгляды окружающих, а мою ногу она, при надобности, будет держать и оберегать.
Я слышала множество историй от людей из постсоветского пространства, когда родители страшно стеснялись собственных детей с ограниченными возможностями и эти дети буквально росли в пределах своего двора. Мне кажется это, отчасти, и способствовало тому, что город не проектировался с учетом доступа для людей с ограниченными возможностями, их как будто было принято держать взаперти и это очень грустно».
Людмила Яким – человек с ограниченными физическими возможностями, исполнительный директор неправительственной и некоммерческой ассоциации «Motivație»
Людмила Яким родилась и выросла в селе Сирець Страшенского района. В 13 лет она оказалась парализована. Были зимние каникулы, Людмила весь день играла на улице, а когда пришла домой и легла смотреть телевизор, почувствовала резкую боль в спине.
«Есть воспоминания, что в ту ночь я просыпалась от боли, не могла двигаться. В шесть часов утра папа уезжал на работу и включил свет, я проснулась и поняла, что что-то не в порядке. Ниже пояса я ничего не чувствовала».
Далее была череда поездок по врачам: сначала семейный врач, затем районные медицинские учреждения, а вечером уже «Центр Матери и Ребёнка» в Кишинёве. Там Людмилу срочно отправили в реанимацию, где полтора месяца не могли поставить диагноз. В конце концов врачи сказали, что это острая форма миелита, вирусная патология. Людмила пролежала в больнице три месяца, а потом вернулась домой и дальнейшее восстановление проходило уже самостоятельно.
«В больнице мне сделали пункцию без согласия родителей. Это был ещё один минус, который они упустили. Мне было 13, я ребёнок, но всё равно многое понимала и сказала, что в больницу больше никогда не хочу возвращаться. Мы нашли врача невропатолога, который лечил в Дурлештах иглоукалыванием. Он помог мне перестать чувствовать себя так, будто у меня есть инвалидность. Первый год я была в тяжёлом состоянии, а после занятий с ним уже могла садиться, кушать, самостоятельно пересаживаться. Я становилась независимой».
В родном селе Людмила закончила 11 классов, но до 18 лет никак не могла себя принять. Смириться с этим не могла и мама. Она водила Людмилу по врачам, по бабкам, которые говорили, что это порча. Такое отрицание продолжалось пять лет, пока Людмила не решила, что устала от этого и хочет жить дальше. К тому моменту она уже могла самостоятельно заниматься домашним хозяйством: убиралась, готовила, всячески помогала маме. Занятия с невропатологом не прекращались, поэтому Людмила стала чувствовать себя лучше.
«В первый год мама бросила работу, потому что у нас был траур в семье. Она со сферы медицины, а дочь как-то внезапно оказалась парализована. Я не двигаю ногами, не стою. Всё, что я делаю – делаю с помощью рук: пересаживаюсь, убираюсь, готовлю, ухаживаю за шестью кошками. Мой врач невропатолог говорил мне: «то, что я делаю – это очень мало, всё от тебя зависит». Я и маме говорила, что уже устала, будто должна была делать что-то, чтобы её не расстроить, ведь у неё были ожидания, она верила. Я сказала, что всё – это моя жизнь, дай мне вздохнуть».
Потом Людмилу нашёл волонтёр из села, который пригласил её в лагерь для людей с инвалидностью. Там она познакомилась с экс-директором и создателем организации, которой она сейчас руководит. Участие в различных мероприятиях и общение с другими людьми в колясках открыло Людмиле глаза. Она поняла, что не одна такая, а коляска – не приговор.
«Я познакомилась с организацией «Motivation» из Румынии, там была женатая пара на колясках. Они танцевали и занимались спортом. Я ничего такого не знала и не видела. Я была в селе и думала, что я одна такая на этой земле. Мне было стыдно, я прятала ноги, ходила с покрывалом. Я ненавидела себя, я понимала и верила, что моё тело некрасивое. Но тогда я увидела много успешных историй».
В Людмиле разглядели потенциал коллеги из Польши и предложили ей работу. Она начала участвовать в семинарах, ездила на стажировку в Румынию. В организации её научили обычным бытовым вещам, которые может делать каждый человек на коляске. Как вспоминает Людмила, ничему из этого её в больнице не учили.
«Меня в больнице не учили как правильно передвигаться, как пересаживаться. И это до сих пор проблема. Есть только центр на Короленко, где этому учат кинетотерапевты. Человек адаптируется в своём образе, потому что я делаю то же самое, что делают обычные женщина или мужчина: убираюсь, готовлю, ставлю вещи в стиралку и вытаскиваю. Но я делаю это сидя. Если человек без одной ноги – он делает без одной ноги или если он без руки, то делает одной рукой. Мы адаптируемся. Мы делаем те же вещи. Мы женимся, занимаемся сексом, мы ходим в кафе».
Параллельно с работой она заочно училась в университете им. Крянгэ. Как Людмила сама рассказывает, самый ценный опыт она получила от работы в своей организации и от общения с людьми. Учёбой в университете она хотела показать всем, как живёт человек на коляске. Три раза в год ей приходилось добираться на учёбу самостоятельно, а в городе не было и намёка на доступную среду. Каждое утро Людмила шла на остановку, смотрела, кого можно попросить о помощи и объясняла, как правильно поднять коляску. Потом так же объясняла, как её правильно спустить с транспорта.
«Я просила о помощи, если она была нужна. Раньше мне было как-то не по себе, но не было выхода, поэтому я и этому научилась. Нужно видеть, как человек живёт на коляске. Некоторые думают, что человек в коляске – это обязательно в лежачем положении, ничего не умеет делать и у него есть ассистент. Пока ты не видишь, пока ты не рядом – ты не можешь понять. У меня есть подруга с университета, она была первым человеком, который подошёл ко мне без каких-то препятствий. Она не бегает что-то делать, потому что понимает, что, если мне нужна будет помощь – я ей скажу».
Тем не менее, Людмила уточняет, если вы хотите помочь – сначала спросите, нужно ли это человеку. Нередко бывало, что люди пытались помочь и делали этим хуже. Если неправильно или резко взяться за коляску – человек может упасть и разбить себе голову, потому что в этот момент теряет равновесие.
«Некоторым может показаться, что нам хотят помочь, а мы не даём. Люди не понимают, что могут сделать хуже. Когда мы ведём тренинги и семинары, как общаться с людьми с инвалидностью, я всегда говорю – лучше спрашивайте. Мне неудобно, когда ко мне подходит пьяный человек и хочет помочь или даёт пять леев. Я в бешенстве, оставьте меня в покое. Я что, с протянутой рукой сижу? Но, когда человек с хорошими помыслами хочет помочь, я говорю, что сейчас не нужно, стараюсь объяснить. Сейчас уже больше ситуаций, когда люди сначала спрашивают».
Сама же Людмила не считает себя инвалидом, скорее – человеком с ограниченными физическими возможностями. Она работает директором организации, самостоятельно передвигается по городу. И только в те моменты, когда Людмила не может без помощи зайти в какое-то здание – она начинает чувствовать себя человеком с инвалидностью.
«Я много чего достигла благодаря тому, что изменила отношение к моей инвалидности и к себе. С того момента, как я приняла себя такой, какая я есть – жизнь для меня открылась. Мы и людей из маломобильных групп, и наших ребят обучаем не давить на жалость: «я с инвалидностью и государство мне должно всё давать». Нет. Если у тебя есть какие-то навыки – ты можешь научиться развивать их для себя. Ты можешь учиться или проходить курсы. У нас есть ребята, которые хотят пойти работать, но у них нет даже девяти классов, потому что у нас проблема в системе».
Людмила на коляске уже 31 год и постоянно сравнивает, есть ли какие-то сдвиги в благоустройстве города. В последнее время начали ставить светофоры со звуком, тактильные плитки, на пешеходных переходах стали убирать бордюры, в троллейбусах говорят о том, какая остановка следующая и есть ручные или автоматические пандусы. Тем не менее, проблем всё ещё очень много и в городе крайне мало мест с доступной средой. Поэтому, когда Людмила выходит куда-то с друзьями – приходится смотреть, где есть пандус, сколько ступенек на входе и есть ли доступный туалет. Такие места можно пересчитать по пальцам, например, ZityMall, где на каждом этаже есть туалеты для людей с инвалидностью и комнаты для мам с детьми. Ещё MallDova, правда там туалеты есть только на первом и четвёртом этажах. Однако, далеко не все «доступные туалеты» на самом деле – доступные. Коляски – разные по размеру, как и люди, поэтому, если нет места и поручня – это уже не доступный туалет, а адаптированный.
«Я выхожу с подружками и невозможно каждый раз ехать в ZityMall или в MallDova, хочется в другое место. Если есть терраса – хорошо, но тогда нельзя зайти в туалет и выход из положения – надеть памперс. Когда хожу на какие-то тренинги или конференции, на которые зовут большие иностранные организации, говорю открыто – «почему вы делаете эти мероприятия в местах, которые для нас недоступны? Вы боретесь за права людей с инвалидностью, но вы допускаете такое. Вы заставляете меня надеть памперс и идти общаться, потому что меня позвали, как человека, который представляет людей с инвалидностью». Мы говорим об этом открыто, потому что мы должны поменять отношение. Это не мои капризы, это не наши капризы – это наша потребность, нам это жизненно важно. У нас есть люди, которые без этого не могут, потому что такая проблема. Я чувствую, когда хочу в туалет, но не могу долго терпеть. Но если я куда-то иду, то я должна сама найти способ. Я от очень многих приглашений отказываюсь. Всегда смотрю, куда идём, какой это адрес, спрашиваю, учли ли они эти моменты. Есть организации, которые уже учитывают, до них дошло потихоньку».
В Молдове очень продвинутые законы о правах людей с ограниченными возможностями, правда это только на бумажках. В действительности – мало кто соблюдает все законы и стандарты при строительстве какого-то здания. У нас нет механизмов, которые качественно следили бы за соблюдением законов. Людмила и организация «Motivatie» уже много лет говорят о проблемах и об отсутствии доступной среды. Если говорить в проценте, насколько доступен Кишинёв, Людмила бы сказала – 15%, может меньше. 100% нет нигде, потому что доступная среда – не только про пандусы и пешеходные переходы без бордюров для людей на колясках. Это и про слабовидящих, незрячих, которые передвигаются с палочками, про пожилых людей и родителей с маленькими детьми в колясках.
«Я люблю Чеканы, я давно тут живу. Сейчас, там, где я живу, я свободно иду в Linella, в аптеку или банк, потому что – доступно. Не 100%, но всё равно, есть пандус и можно зайти. На транспорте я могу поехать, куда угодно. Но это точечно, не весь район, какие-то места. Сейчас у нас строят новые здания, которые по закону должны соответствовать стандартам. Если есть ступеньки – ты должен учитывать, как сделать доступную среду. Пандусы не везде можно поставить, тогда нужен лифт, но они разные и очень дорогие. Проекты, которые делают с нуля – не учитывают это. Комиссия, которая проверяет это всё – ставит печать, что всё по закону, хотя доступной среды нет».
Если говорить о том, что в первую очередь Людмила хотела бы изменить в городе или стране, то – это отношение людей. Чтобы люди поняли, что, если человек на коляске – это не его проблема, а проблема государства. Чтобы представители власти осознано включали в бюджет создание доступной среды. Чтобы все поняли, доступная среда – это жизненно важно для маломобильных людей.
«Кому-то ноги – это всё, а для меня – коляска. Я хочу, чтобы, когда я выхожу из дома, я могла дойти до одного пункта, до другого, чтобы я не чувствовала себя человеком с инвалидностью. Я не прошу, чтобы мне дали миллион и поставили на ноги. Мне это не нужно. Просто сделайте, чтобы всё было доступно для людей, чтобы наша страна и Кишинёв – были дружелюбными для всех. Мы, как организация, которая представляет гражданское общество, говорим от лица всех людей. Мы дойдём до возраста, когда будем в старости, всё будет болеть и легче будет держаться за перила, чтобы подняться по пандусу. Получается, что больше 70% населения нуждается в доступной среде. Я одно говорю – никто не застрахован. Если моя коляска вам мешает или вам неприятно – это ваша проблема. Моя коляска – это мои ноги. Это мой трон, и я на нём, как принцесса».
Юлиана Буликану – мама с ребёнком в коляске, координатор проекта по трудоустройству людей с ограниченными возможностями в Centrul pentru Drepturile Persoanelor cu Dizabilități
Юлиана Буликану Она помогает людям с ограниченными возможностями найти работу, учит их писать CV, следит, чтобы на работе была не только физически доступная среда, но и психологически. Параллельно с этим Юлиана работает профессиональным родителем. Полтора года назад она взяла мальчика, которого должна растить до тех пор, пока не решится его судьба: либо он вернётся обратно в семью, либо будет усыновлён. Своих детей у Юлианы нет, она всегда хотела усыновить или удочерить ребёнка.
«В детских домах детей калечат эмоционально и физически. Я осознанно пошла на то, чтобы взять ребёнка и вырастить. По нашим юридическим нормам за полгода должно быть понятно, где он будет жить дальше, но у нас процесс тянется и пять, и шесть лет, и больше. У таких детей есть статус на усыновление-удочерение, но бывает, что никто не забирает и ребёнок остаётся у социального родителя».
С появлением ребёнка Юлиана стала ощущать на себе отсутствие доступной среды. Если раньше ступеньки не были проблемой, то сейчас с коляской почти никуда невозможно пройти. Бордюры, подземные переходы, отсутствие пандусов или установленные металлические шины, тротуары с ямами и дырами, разбитые троллейбусные остановки – это всё, с чем ежедневно сталкиваются молодые родители.
«Я уже одну коляску сломала по нашим дорогам. Когда есть парк – хорошо, но надо же ещё ходить в магазин, поликлинику и вот это уже становится проблемой. Троллейбусы и автобусы сейчас стали лучше, можно пройти с коляской. Раньше, когда были те старые со ступеньками – это было невозможно. Коляска 10–11 килограммов весит, ещё ребёнок 15, поэтому поднимать-спускать можно только с чьей-то помощью, а не всегда есть кто-то. Бабушку или дедушку не попросишь. Когда едет старый троллейбус я пропускаю, да там и места нет».
Одна из самый главных проблем для родителя с коляской – ступеньки. Они везде: в магазинах, аптеках, поликлиниках, кафе и ресторанах, музеях. А пандусы есть далеко не везде, многие сделаны не по стандарту. Или, например, устанавливают металлические шины, по которым невозможно подняться. Юлиана отметила, что коляски все разные и зачастую передние колёса – узкие, а задние – широкие, поэтому их никак не провести по этим шинам. Из-за этого родители часто сталкиваются с тем, что им приходится поднимать коляску или же оставлять её на улице. Юлиана живёт на четвёртом этаже в доме, где нет лифта, поэтому ей приходится оставлять коляску на первом этаже. Она заметила, что у нас так принято – делать хотя бы несколько ступенек до лифта. В 2018 году Юлиана говорила об этом со студентами с архитектуры, преподаватели до сих пор учат, что от нуля должен быть порог 10 сантиметров.
«У нас какая-то философия ступенек. Я не сфотографировала это, но мне было страшно: мамочка не могла поднять маленького ребёнка и оставила его в коляске на улице, чтобы подняться в аптеку. Я понимаю её, потому что, если ребёнок спит, ты не можешь его разбудить, поднять и оставить коляску, а вдруг кто-то украдёт? Но оставлять ребёнка одного – тоже страшно. Я обычно стараюсь идти в аптеку, где хотя бы одна ступенька. Или в магазины, вроде Kaufland, где аптека внутри. Когда иду в поликлинику обычно оставляю коляску на улице, там ступеньки и металлические шины».
Подземные переходы Юлиана вообще закрыла бы, как это сделали в Европе. Она уверена, что ремонты, которые сейчас проводят – это пустая трата денег, потому что родителям с коляской, людям с ограниченными возможностями и пожилым людям сложно или даже невозможно спуститься в подземный переход. Поэтому многие либо ищут светофор, либо проходят там, где не положено.
О кафе и ресторанах Юлиана даже и не думает, с коляской если и идти, то только на террасу и в тёплое время года. В бизнес-секторе тоже любят ступеньки и не любят пандусы. К тому же сложно заходить в здания, где нет автоматических дверей. Приходится открывать, держать и проходить, а, чтобы выйти – нужно просить кого-то о помощи.
О кафе и ресторанах Юлиана даже и не думает, с коляской если и идти, то только на террасу и в тёплое время года. В бизнес-секторе тоже любят ступеньки и не любят пандусы. К тому же сложно заходить в здания, где нет автоматических дверей. Приходится открывать, держать и проходить, а, чтобы выйти – нужно просить кого-то о помощи.
«У нас у людей отношение такое, ну сделали мы пандус, скажите спасибо за это. Мы с ректором Государственного университета года три назад говорили, видели, что он делает пандус, но неправильно. Он сказал, что можно и такие, скажите спасибо, что я вам сделал, а не нравится – ваше дело, не ходите. Если обычные люди не сталкиваются, то думают, ступеньки и ступеньки».
Последнее время в городе активно делается ремонт дорог и тротуаров. Юлиана заметила, что центр стал доступнее, плитка лучше, на пешеходных переходах нет бордюров. Но на Ботанике, где она живёт, всё сделано частями и не особо ремонтируют улицы. Если же она едет на Чеканы, то там можно гулять только по аллее, через дорогу те же проблемы, что и везде. А когда выходит гулять с ребёнком, то старается идти в парки. В Долине Роз сделали пандус, но не по стандарту и для людей с ограниченными возможностями он слишком резкий, а на Комсомольское озеро попасть просто сложно – везде ступеньки. Либо через вход с Moldexpo, но там много машин и высокий наклон, приходится поднимать коляску в гору. Но главная мечта Юлианы – ровные тротуары по всему городу. Она убеждена, что город должен быть приятным для прогулок не только в парках. Тогда люди будут охотнее гулять и комфортнее себя чувствовать.
«У нас люди пользуются транспортом, потому что иногда негде гулять. Хочется, чтобы тротуары были больше метра-полтора, чтобы не было тесно и было свободнее. У нас в парках очень много людей, все приезжают на машинах, гуляют и потом снова уезжают. Остальная инфраструктура города неприятная. Неприятна для того, чтобы гулять. Я бы хотела, чтобы были не только парки приятные, но и весь город, как в Вене, например. Там в центре нигде нет машин, все парковки подземные. Это моя мечта, чтобы Кишинёв был, как Вена».
Юлиана признаётся, что не считала ступеньки проблемой, пока не начала работать в CDPD и не стала социальным родителем. Только, когда она увидела маломобильных людей, которые сталкиваются с различными барьерами, она поняла, что – это проблема.
«Я увидела людей с ограниченными возможностями, которые ходят и смотрят на эту аптеку. И поднять человека, который весит 90 килограммов и ещё коляска 10–15 – невозможно. Ему нужен кто-то, чтобы сходил и купил. Получается – зависит от другого человека. И вот это состояние внутри, что ты сам не можешь ничего сделать – сложно психологически. Среда ставит их в ситуацию, когда они должны зависеть от кого-то».
