Национальный художественный музей обладает внушительной коллекцией произведений японского искусства 18-19 веков, создание которой началось в середине 70-х годов прошлого века покупкой эстампов у частных коллекционеров. В музее насчитывается 360 произведений японской гравюры. Это одно из самых ценных музейных собраний Молдовы и СНГ, включающее в себя редкие памятники японского изобразительного искусства.
Журналист Татьяна Соловьёва рассказывает о том, как в молдавском музее оказалась такая ценная коллекция японской графики.
Музейная «Книга контроля поступлений экспонатов» содержит уйму записей, сделанных его рукой, и еще живы уникальные произведения искусства высочайшего класса, найденные и привлеченные в молдавский музей этим подвижником искусства. Тот самый Грошев, чье тридцатилетнее служение позволило музею подняться на мировой уровень.
Лучший студент курса
«Валера в детстве, — рассказывала Ия Михайловна, сестра Грошева, — играл не в прятки, казаки — разбойники и другие забавы детворы. Рано научившись читать, он придумывал игры с реальными личностями прошлого». Камушки — гольцы у мальчика превращались то в орды хана Батыя, то в солдат великой армии Наполеона, перед которым он преклонялся всю жизнь. Точные науки книгочею не давались. Но на уроках литературы и истории, когда он отвечал, его приходили послушать даже учителя.
На искусствоведческий факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина Валерий поступил с первой попытки и был лучшим студентом курса. Именно его рекомендовали музейщикам из Кишинева, когда те приехали за молодым специалистом. Борис Михайлович Петрик, тогдашний директор Государственного художественного музея МССР и Кир Дмитриевич Роднин, его заместитель, испытывая нехватку в кадрах, приехали в одну из лучших высших художественных школ Союза за пополнением.
В 1968 году Валерия Грошева приняли в ГХМ МССР на должность искусствоведа. Выяснилось, что щедрые посулы, в том числе и жилья, так и остались обещаниями. Жить молодому специалисту, его жене и крошечной дочери, оказалось негде. Искусствовед поселился у сестры, а жена с малышкой осталась в Сухуми, где Грошев жил до поступления в институт. Как ни странно, бытовые трудности и более чем скромная зарплата не повлияли на отношение молодого искусствоведа к своему делу.
Японская «революция»
Известный специалист в области информатики, связи, доктор хабилитат технических наук, академик Виктор Боршевич весной 1978 года защитил первую свою ученую степень. После успешной защиты, чтобы снять напряжение, он забрел в художественный музей, ядро которого тогда находилось возле первого корпуса Политехнического института.
Музей дремал, посетители отсутствовали, смотрители позевывали. Виктор Боршевич уже в то время увлекался японской графикой. За четыре года до того дня он случайно купил самоучитель японского языка, изданного МГУ, и за лето «проглотил» весь учебник. Любопытство и самостоятельные занятия дали ему знания сотен знаков каны и иероглифов. Учитывая, что китайские и письменные знаки идентичны, исследователь получил ключ к «латыни» Дальнего Востока — иероглифической письменности.
Прогуливаясь по музейным залам, Боршевич вздрогнул. Перед ними были листы японской графики. «Сердце у меня екнуло, — вспоминал Виктор Иванович, — мелькнула мысль, что передо мной копии, факсимильные издания. Но присмотревшись, увидел надпись: «неизвестный художник», с примечанием — «из новых поступлений музея».
Странный посетитель потребовал у дежурной снять таблички об анонимных японцах, которые вводят в заблуждение. Авторы гравюр, украсивших залу музея – выдающиеся мастера. Одна из работ (без всякого сомнения!) принадлежит серии «53 станции дороги Токайдо» Утагавы Куниёси. Другие – шедевры выдающихся пейзажистов Хокусая Кацусики и Андо Хиросигэ,редкий лист Китагавы Утамаро. Не дав Виктору Ивановичу договорить, сотрудница музея со словами: «Подождите минуточку!», скрылась в подсобке.
«Через минуту, — продолжал свой рассказ Боршевич,- из каких-то дверей со скоростью курьерского поезда вылетел субъект, чем-то напоминавший поэта Андрея Белого, и ринулся в мою сторону. Притормозив в нескольких сантиметрах, незнакомец спросил, правда ли, что я разбираюсь в японской гравюре? «Не так детально,- ответил я, — как хотелось бы, но эпоху и автора определить смогу». «Фантастика! – радостно воскликнул «Белый», — будем сотрудничать!». Дело было решено, хотя согласия моего никто не спросил. Так я познакомился с искусствоведом Валерием Грошевым».
Грошев перебивал закупки у Третьяковки
История японских гравюр, которые теперь составляют золотой фонд Национального художественного музея, началась в Москве.
Умер известный в собирательских кругах коллекционер. Во времена Советского Союза существовало единое культурное пространство и Грошев, с его связями в мире искусства и музеев, тотчас узнал о распродаже коллекции. Вдова собирателя успела продать произведения западного искусства музею им.Пушкина, образцы русского искусства «ушли» в Третьяковку.
Осталась потрепанная папка с сотнями листов японской графики, на которую сотрудники Русского музея и Третьяковки не обратили внимания. Но ее заметил Грошев. Зная конъюнктуру художественного рынка, он мертвой хваткой вцепился в находку, полагая, если ее не выкупить, то «японцы» уплывут. Умудрился уговорить наследницу бесценных сокровищ дать ему несколько листов для показа министерскому начальству в Кишиневе… под честное слово.
«На Грошеве, — вспоминал Боршевич,- лежала печать интеллигента, с первого взгляда становилось ясно – он не подведет и не обманет. Фанаты этого типа живут не ради себя, и люди любого уровня и социального положения это чувствуют».
Чтобы министерство культуры республики и руководство музея дали бы «добро» на закупку гравюр, им нужно было не только доказать важность и ценность коллекции. Их нужно было зажечь. Миссию факела хитроумный Грошев возложил на молодого ученого Виктора Боршевича, и тот с ней успешно справился. К «заговорщикам» вскоре присоединился тогдашний директор музея Борис Михайлович Петрик. Поначалу культурные коды японской гравюры ему были непонятны. Но он постоянно интересовался у молодого ученого, как продвигается атрибуция японских листов, часто к нему заходил, и незаметно проникся красотой самобытного искусства. Так сложилась команда единомышленников, духовным лидером которой являлся Грошев.
И в 1978 году Государственный художественный музей МССР закупил более 300 японских гравюр. Вскоре в его залах открылась сенсационная выставка шедевров. «Грошев умел зажигать людей, умел в них активизировать все самое лучшее, — считает Боршевич,- в 1978 году я потерял уйму времени на каталогизацию японских гравюр. Но это было самое удивительное время в моей жизни. Меня тогда не покидало ощущение, что приобщение к высотам мирового класса во мне зажигает божественные искры. Грошев, сам пылавший подобно костру, умел их раздувать».
По мнению академика Боршевича, художественная выставка 78-го года, встреча с Грошевым сыграли ведущую роль и в его «китайской» карьере. Сначала он возглавил Общество молдавско-китайской дружбы и не раз бывал в Поднебесной. А в 2002 году его назначили Послом Республики Молдовы в Китай.
«Заслуги Грошева в становлении Национального художественного музея Молдовы, — говорил мне Ион Цуркан, бывший инспектор по охране исторических памятников министерства культуры, — трудно переоценить. Он стоял у истоков создания отдела западноевропейского, восточного и медальерного искусства».
«Валерий Михайлович, — считает музеограф Полина Гриднева, — с которым я проработала около двадцати лет, не только искал и закупал художественные редкости, которыми гордится наш музей. Он занимался атрибуцией определением авторства художественного произведения, той научно-исследовательской работой, которая сегодня сведена к нулю».
«Грошев — уникальное явлением в молдавской культуре, — убежден академик Боршевич,- этот человек стоил целого исследовательского института. Несмотря на конкуренцию известных ленинградских и московских музеев, он нашел и притащил в республику уйму произведений западного искусства высочайшего класса, на которые у него был особый нюх!
История смерти Валерия Михайловича отмечена печатью фатальности и трагичности. В 32 года в Москве от рака умерла единственная дочь Грошева Маргарита, одно время работавшая вместе с отцом искусствоведом.
У Грошева обнаружилась аневризма грудной аорты. Потребовалась дорогостоящая операция, на которую у него не нашлось средств. Валерий Михайлович Грошев умер 6 февраля 1997 года.
В 2007 году Национальный художественный музей Молдовы, благодаря коллекции гравюр, получил японский грант, который позволил ему закупить мини-типографию и оформить коллекцию гравюр в багет.
Автор: Татьяна Соловьёва