Семьдесят первый по счету кинофестиваль в Каннах завершился. Рассказываем о главных его фильмах, которые непременно стоит включать в свой зрительский виш-лист.

Золотая пальмовая ветвь

“Магазинные воришки” Хирокадзу Корээда

Победитель этого года в Каннах оказался более чем неожиданным. Главную награду долго и упрямо прочили “Счастливому Лазарю” Рорвахе. Среди победителей могли оказаться “Пылающий” Ли Чхан Дона (средняя оценка — 3,8, самый высокий балл за историю фестиваля вообще) и “Образ и речь” Годара (средняя оценка — 3). В итоге Пальмовая ветвь отошла остававшемуся в тени громких работ фильму японского режиссера Хирокадзу Корээда “Магазинные воришки”. В центре повествования неблагополучная семья японского рабочего, подбирает маленькую девочку, оставшуюся на улице. Проникнутое гуманизмом полотно снова обращается к излюбленной теме Каннского кинофестиваля последних лет — социальному и экономическому неравенству, словно подтверждая мысль, что среди многих проблем современного мира это одна из самых глобальных.

Специальная Золотая пальмовая ветвь

«Образ и речь» Жана-Люка Годара

Впервые в истории Канн в этом году была присуждена специальная почётная Золотая пальмовая ветвь. Исключительный приз достался не менее исключительному Жан-Люку Годару. И если в 60-х Годар был ключевой фигурой французской «новой волны» (его «На последнем дыхании», «Безумный Пьеро» — классика кинематографа), то в 2010-х обратился к жанру киноэссе или киноколлажа. «Образ и речь» продолжает поиски режиссера, начатые им в «Прощай, речь!» (2014), но доводит их до предела. Здесь нет сюжета. Только чистые образы. Только такой кинематограф, который может позволить один из самых талантливых его хулиганов в смокинге классика. «Образ и речь», представляющий развернутое, но фрагментарное размышление режиссера о человечестве, его пути и нынешнем состоянии, был оценен по достоинству и получил одни из самых высоких оценок критиков из всех показанных в основном конкурсе лент. Но будьте осторожны: «Образ и речь» — только для киногурманов. Этот фильм — своего рода пазл, который каждому зрителю предстоит собирать самому.

Гран-при жюри

“Черный клановец” Спайка Ли

Второй по значимости после Золотой пальмовой ветви приз Канн отошел одному из зачинателей афроамериканского кинематографа Спайку Ли за его абсурдистскую комедию “Черный клановец”, основанную на реальной истории темнокожего полицейского, внедрившегося в Ку-клус-Клан. Отравленное ядом гротескного юмора полотно метит в самую цель любой нетерпимости, чтобы высветить ее несостоятельность, нелепость. Спайк Ли предлагает сражаться с коллективными чудовищами смехом. Надо признать, это не самый плохой из методов.

Приз жюри

“Капернаум” Надин Лайбаки

Капернаум — исчезнувший город на территории Древнего Леванта, упоминания о котором можно найти в Библии. Но к фильму Надин Лабаки это не имеет никакого отношения. Капернаум — еще и обозначение хаоса и неблагополучия во французском языке (а Ливан — бывшая колония Франции), и это ближе к пониманию работы, ведь Бейрут становится у режиссера почти средоточием житейской сумятицы. Лабаки снимает почти своего “Миллионера из трущоб”, но сказочную неправдоподобность индийской стилистики заменяет горьковатым репортажным стилем в духе выпуска новостей. Повествование здесь максимально приближено к реальности, даже актеры непрофессиональны, но это придает картине особенное звучание. Здесь много того, что может пройти по разряду восточной экзотики: семья продает 11-летнюю дочку в жены половозрелому лавочнику; мальчик подает в суд на родителей; эмигрантка из Эфиопии идет в проститутки, чтобы спасти сына, — но социальные проблемы оттеняются общечеловеческими, Лабаки удается избежать ската в манипулятивность и сентиментальность, рассказать историю по-своему универсальную. “Капернаум” — еще и том, что всем правит непостижимый человеческому разуму замысел. Он грозен и иррационален. Он соединяет судьбы разных людей в причудливый танграм, разобраться в котором никому из нас не под силу. В конце концов, если для трезвости разума нам надо иногда напоминать, что наш мир сделан из рук вон плохо, “Капернаум” с этим справляется на отлично, но в финале неожиданно расписывается перед зрителем почти улыбкой Кабирии. Быть может, именно Лабаки удастся нанести Ливан на кинематографическую карту мира, сделать это холодновато, почти репортажно и немного небрежно. Но слово сказано и назад его не воротишь. В этом контексте даже этический вопрос фильма (преступление ли заводить детей в условиях тотальной нищеты?) отступает на второй план перед незагримированным ликом жизни, которая в каждой части света при всех их различиях, в сущности, одна.

Лучшая режиссерская работа

«Холодная война» Павла Павликовского

Тенденция к ретро-стилистике в кинематографе стала отчетливо проявляться еще в начале 2010-х. Мы достигли точки, когда прошлое и будущее уже не имеют временного значения, когда современный фильм может быть как черно-белым или немым, так и 3D или VR. Границ нет, и все времена существуют сегодня одновременно. Таково лицо современного искусства, и в частности, кинематографа. Интересно, что именно в 2018 году тяга к ретро-стилистике достигла пика: главные авторские ленты Европы (“Холодная война” Павликовского), Америки (“Рома” Куарона), России (“Лето” Серебренникова) сделаны именно черно-белыми.
«Холодная война» Павла Павликовского — вещь удивительно хрупкая. Хрупче его прошлой «Иды». Она хоть и обращается к довольно старой сюжетной схеме, тристано-изольдовскому архетипу, в итоге поднимается и над жанром фильма о любви, и над исторической драмой, чтобы обрести почти надмирность притчи. «Не перейти ли нам на другой берег реки?» — произносит Зула в финале, словно их с Виктором жизнь не была постоянным переходом границ. Тасуются страны — Польша, Германия, Югославия, Франция, — герои бегут с Востока на Запад, чтобы вернуться на Восток и наоборот. Они везде будут чужими. Их преследует тотальная невозможность обретения пристанища и единения. Места нет нигде. Кроме, возможно, той безбрежной природы, наедине с которой они останутся в финале. Здесь границ нет. И переходов нет. Потому что она — для всех.
«Холодная война» совершенна визуально и прекрасна музыкально. Она берет начало в польском фольклоре, чтобы затем развить те же мотивы по нарастающей в джазе и оттенить Шопеном. «Холодная война» сама подобна меланхоличной джазовой мелодии, горчащей, похожей на сизый сигаретный дым.

Лучшая работа сценариста

«Счастливый Лазарь» Аличе Рорвахер

Итальянский кинематограф, без сомнения, переживает сегодня свой Серебряный век. Словно скучающий по эпохе Феллини-Висконти-Антониони-Бертолуччи, он создает новые имена, возвращающие кинематографу своей страны былую высоту полета. Аличе Рорвахер, режиссер-женщина, полноправно готовая стать во главе этого Серебряного века, в «Счастливом Лазаре» напрямую обращается к канонам неореализма, из которых когда-то и вышло итальянское кино, но скрещивает их с языком абстрактной притчи, в которой социальные проблемы перекрещиваются с метафизическими. Образ Лазарро, простодушного и чистосердечного паренька из деревни Инвиолата, скрепляет две разные по стилистике части фильма. Он оттенен лежащей в подтексте евангельской историей умершего и воскрешенного Лазаря, с которой Аличе Рорвахер затевает своеобразную игру, уводя ее от изначальных коннотаций и помещая в новый контекст. В центре внимания режиссера — место добра в мире, где оно воспринимается как глупость. Критики уже назвали «Счастливого Лазаря» одной из лучших страниц в новейшей истории итальянского кинематографа. Ему настойчиво пророчили главный приз. В итоге наградили только за сценарий. Но свой громкий статус новой классики он уверенно обретет (или уже обрел).

“Три лица” Джафара Панахи

С Рорвахер премию за лучший сценарий разделила новая лента опального режиссера из Ирана Джафара Панахи, которому на родине запретили снимать фильмы, а он назло всем творит под домашним арестом. Новая его работа “Три лица”, по отзывам критики, не из лучших у Панахи, но важная по поднимаемой в ней проблематике. В фокусе режиссерского внимания — положение женщины в патриархальном иранском обществе.
 

И еще несколько значимых фильмов фестиваля

Ниже рассказываем об еще шести фильмах, которые не получили наград, но на них непременно стоит обратить внимание.

«Пылающий» Ли Чхан Дона

Абсолютный лидер критиков, который получил от них самый высокий средний бал за всю историю Канн, но которому в итоге не дали ни одной премии.

Культура Южной Кореи в начале XXI столетия продолжает переживать свой рассвет, и ее кинематограф, которому сегодня удалось вырваться в бесспорные лидеры в дальневосточном регионе, — самое яркое тому подтверждение. Предыдущая работа Ли Чхан Дона, проникновенная драма «Поэзия» (2010), увезла из Канн приз за лучший сценарий (если вы вдруг пропустили эту вещь, настоятельно советуем посмотреть). Спустя восемь лет бывший министр культуры Южной Кореи вернулся на Лазурный Берег с «Пылающим», вольной экранизацией рассказа Харуки Мураками «Сжечь сарай», в которой режиссер преломляет первоначальный сюжет, углубляет и расширяет его, чтобы превратить в густую смесь драмы, мелодрамы и психологического триллера.

“Пылающий” Ли Чхан Дона — явление и впрямь выдающееся, стоящее особняком в череде очень многих психологических триллеров. Снятый по рассказу Мураками “Сжечь сарай” и перенесенный на южнокорейскую почву, “Пылающий” на несколько голов поднимается над своим литературным первоисточником и достигает метафизических высот.

Немного это похоже на “Фотоувеличение” Антониони: ключей к трактовке действительности не отыскать. Что только кажется, а что реальность? Ответить на этот вопрос в очередной раз невозможно. Иллюзорность правит бал. Как та самая пантомима с очищенным мандарином, которую показывает героиня в начале и в которой мандарина-то нет. Как кот, живущий в ее квартире, одновременно присутствующий и отсутствующий. Как человек, который, словно мираж, исчезает без следа и объяснений из жизни. Вечны только пустота и одиночество. Жизнь — головоломка, и решить ее никому не под силам. Всякий остается для другого великой загадкой. Никого из окружающих постичь и понять невозможно. Человек прикован исключительно к собственному “Я”, и его мир, в сущности, — только его “Я”.
Созерцательный в плане изображения, по-восточному медитативный, тематически многослойный и настроенческий фильм. Пожалуй, одно из самых сильных киновпечатлений года.

«Лето» Кирилла Серебренникова

К российскому кинематографу фестиваль продолжает питать интерес. В этом году Звягинцев и Балагов оказались в жюри, Серебренников — в основном конкурсе. Так что поиски той самой российской «новой волны», о которой говорил отборщик Канн Тьерри Фремо, продолжаются. Впрочем, «Лето» снова оказывается не в «новой волне», а в характерной для стран Восточной Европы нише фильмов, обращающихся к эстетике прошлого. Любовный треугольник Майка Науменко, его жены Натальи и Виктора Цоя, тема проникновения западной культуры в советскую, эскапизм как средство бегства от системы — Серебренников разворачивает поэтику на 90 градусов после брутального, но честного «Ученика», своего рода приложения к «постсоветской трилогии» Звягинцева («Елена»-«Левиафан»-«Нелюбовь»). «Лето» другое: воздушное и легкое. Рок-мюзикл о молодости, любви и творчестве. В Восточной Европе говорить о прошлом пока еще проще, чем о настоящем. Возможно, по причине, что прошлое до конца не отпущено. Но из песни слов не выкинешь. В конце концов, творчество как последнее прибежище свободы — важная и необходимая для осмысления идея.

«Все знают» Асгара Фархади

Фильм-открытие 71-го Каннского кинофестиваля — вторая попытка двукратного обладателя премии «Оскар» Асгара Фархади сделать кино на европейском материале. Но, как и снятая в Париже драма «Секреты прошлого», испаноязычный триллер «Все знают» получил прохладные отзывы критики. В Испанию Фархади несколько лет назад пригласил работать Альмодовар (в его последней «Хульете» есть на это намек: в одной из сцен герои отправляются в кинотеатр смотреть «Развод Надера и Симин»). На главные роли в картине взяли Пенелопу Крус и Хавьера Бардема, не нуждающихся в представлении. Сам Фархади выстраивает сюжеты своих лент с такой педантичной точностью, что из бытовых фабул вырастают искусно сделанные в плане саспенса триллеры. Именно поэтому от «Все знают» ждали много. Но Фархади словно подтвердил мысль, что большому художнику преодолеть родной культурный код бывает подчас трудно. И там, где режиссер силен на материале иранской действительности, он дает промахи, оказавшись в западной среде. Если верить отзывам международной прессы, из «Все знают» не получился ни «Развод Надера и Симин», ни «Коммивояжер». Впрочем, критика критикой, а ознакомиться с работой все-таки стоит. Хотя бы потому, что Фархади — один из крупнейших мастеров современного кинематографа.

«Сlimax» Гаспара Ноэ

Пластика уверенно захватила современный театр. Теперь язык тела отправляется штурмовать кинематограф. Новое творение  Гаспара Ноэ — едва ли не первый в истории фильм-танец. И вместо актеров в нем — профессиональные танцовщики. В фильме, с правильным русскоязычным названием которого пока не определились, Ноэ сделал то, что ему не удавалось ни разу за  карьеру: заставил критиков писать положительные рецензии. Привыкший намеренно дразнить и раздражать, он и в этот раз не изменил себе, но при этом, если верить отзывам, снял свое самое зрелое произведение. На вечеринке танцоров кто-то подмешивает в сангрию ЛСД. Впереди — психоделическое путешествие в пропасти человеческой природы, итог которого — титр поперек экрана с многозначительным посланием: «Жизнь — всего лишь коллективное бессознательное». Ноэ в своем новом фильме дерзок и открыт формалистским экспериментам: «Сlimax» открывается финальной сценой, а начальные титры пойдут в середине. Одним словом, это самое что ни на есть современное искусство, которое оценить непременно стоит.

 «Дом, который построил Джек» Ларса фон Триера

Самую бурную полемику в масс-медиа вызвал, как и ожидалось, «Дом, который построил Джек» Ларса фон Триера, изощренная провокация, цель которой — сорвать с нас все маски и обнажить безрадостную правду о человеке. Триер в 2010-х прошел  путь от живого классика кинематографа с репутацией анфан террибля к статусу его главного маргинала. И «Дом, который построил Джек» — пожалуй, апогей его маргинализации. Но вместе с тем это одно из самых блестящих и точных в искусстве исследований психопатии. И несмотря на всю противоречивость содержания, у фильма великий финал, заставляющий вспомнить, почему Триера считают одним из немногих живых гениев и как бы он мог снимать на самом деле, если бы захотел. Пусть каждый решит для себя сам, стоит или нет отворять двери в этот киноад. Фильм способен оказаться вашим самым тяжелым зрительским опытом. Поэтому «всяк входящие» предупреждены.

автор: Игорь  Корнилов