Зимнее регги или Молдова – страна ледопадов

– Ого! Это какой-то глубокий Север?
– Нет, это посёлок Ватра. На маршрутке 30 минут от центра Кишинёва.
(из переписки ВКонтакте)

Как никотин в конце концов влезает в кровь, становится частью тебя, так и проклятье раннего ангельского утра на рыжем скальном гребне, заиндевелая за ночь палатка, синие тени в глубине ущелья, прямо под ногами, тонкая и познанная тайна единения с горой, с облаком, с рекой, с небом, тайна, которую ты знаешь только один, – это не даст тебе жизни иной, иной тоски, иной мечты. В конце концов, горы и сделаны для того, чтобы показать человеку, как может выглядеть мечта!
(из книги “Альтернатива вершины Ключ”, Ю.Визбор)

Обычно ледолазание, преодоление крутых ледовых склонов с помощью специального снаряжения, связывают с такими географическими локациями, как альпийские ущелья, норвежские фьорды или канадские каскады. Если непосвященному человеку сказать про молдавское ледолазание или ледопады под Кишинёвом, то реакция будет, скорее, от недоумения до безудержного смеха. Тем не менее, в удачные морозные зимы Молдову можно смело назвать страной вертикального льда.

Я выхожу из маршрутки номер 135 на окраине Кишинёва, около поворота на Трушены. Оттуда через заснеженное поле, потом через перелесок спускаюсь в большой карьер, на дне которого блестит замёрзшее озеро. Когда спускаешься в этот карьер, возникает странное ощущение инопланетности: город с людской суетой, забитые маршрутки, грязные дороги и всё, во что ещё полчаса назад был погружен с головой, мгновенно стирается из памяти, уступая место зимнему спокойствию.

О том, что этот многоярусный амфитеатр – дело рук человеческих, говорят засыпанные снегом машины для добычи известняка и извилистые дороги для его вывоза. Дороги ведут на разные уровни гигантской воронки. Сейчас не сезон, поэтому холодную тишину зимнего дня нарушают лишь лай собак откуда-то сверху. Но если прислушаться, то на одном из ярусов карьера, можно различить крики и смех. В этом месте ручьи, бьющие наверху, стекают по известняковым стенам. Если стоят продолжительные морозы, они образуют “сосульки”. Нет, это не те сосульки, что висят за окном во время оттепели, а те, что огромными ледяными каскадами (высотой с многоэтажный дом) намерзают на скалах и становятся ледолазным полигоном для альпинистов, скалолазов, горных туристов и просто любителей зимней outdoor-активности. Для кого-то это тренировки к будущим восхождениям и походам, для кого-то хард-фитнес, для кого-то просто весёлая тусовка.

“Видишь как лёд раздолбали? Последние дни с утра до вечера здесь виснем!” – рассказывает Даник, человек с рыжей бородой и добрыми глазами. Он любит шутить про упоротость молдавских альпинистов и про то, что еды много не бывает.

“Как хорошо, что вы “раздолбали” лёд”, – думал я, когда лез на один из каскадов, вставляя ледовый инструмент в углубления, сделанные ребятами во время прошлых подъёмов.

Ледовый инструмент — это дальний и технологичный потомок ледоруба, наподобие того, каким убили Троцкого, или тех, с которыми французские проводники восходили на вершины Альп.

В том случае, когда лезешь по целине, каждый шаг вверх сопровождается замахом и резким ударом ледового инструмента об лёд. В хорошем раскладе клюв инструмента входит в лёд на пару сантиметров и, создаёт точку опоры. Тогда второй рукой следует проделать тоже самое. После этого можно перемещать вверх ноги. На ноги надеты “кошки” — ещё одно специальное приспособление для лазания по льду. Передние зубья кошек вбиваются в сосульку и тоже становятся точками опоры. После этого можно поочерёдно “разгружать” ледовые инструменты и забивать их выше.

Ничто так не ласкает ухо ледолаза, как звук хорошо забитого ледового инструмента. Чтобы пролезть маршрут до верха, всю череду описанных действий приходится повторять бессчётное количество раз. Мои руки, которые в последние несколько месяцев работали только на клавиатуре, где-то на середине маршрута сказали “пока” и отказались выполнять задания своего хозяина.

По параллельному маршруту лезет девушка по имени Наташа. Она поднимается на сосульку уже второй раз подряд и активно крушит лёд. Лёд причудливыми линзами разлетается по сторонам. На голове у Наташи каска, как и у человека, страхующего её снизу, как и у всех, кто присутствует на тренировке. Каска защищает голову от осколков льда или от удара, неожиданно вылетевшего инструмента.

К каждому, кто поднимается на сосульку, пристёгивается страховочная верёвка, закреплённая сверху. Один лезет, другой страхует внизу. Страховка закреплена с помощью ледобуров — это что-то типа больших трубчатых шурупов (22—25 см). Их вкручивают в тело ледопада и организуют надёжную точку страховки.

Когда от удара Наташиного ледового инструмента откалывается особо крупная порция льда, страхующий её парень кричит: “Ты нам так всю сосульку разломаешь!”. Парня зовут Саша, но его называют “Хирургом”. Всё потому, что Саша действительно работает челюстно-лицевым хирургом, а горы, лёд, скалы и путешествия — увлечение. По поводу разломанной сосульки Саша, конечно, шутит. Всё что откалывается — это небольшие хрупкие детали, не имеющие большого значения. Основное тело ледопада прочно вмёрзло в известняковую породу и никакие удары ледового инструмента ему не страшны.

Я болтаюсь на верёвке посередине сосульки. Снизу Миша кричит мне что-то подбадривающее: “Давай-давай! Скремнись! Терпи, Макс!” Миша — кучерявый остряк, которого многие называют не иначе как “монстром” и считают легендой молдавского альпинизма. Меня всегда будоражили его истории о зимнем соло-прохождении маршрута “Гиперборея” или об одиночном восхождении на Ушбу (по мнению многих альпинистов, представляет собой наиболее трудную для подъема вершину Кавказа). Сейчас я улавливаю в Мишином крике нотки дружеского сарказма и, уже спустившись, узнаю, что он и Денис – в миру программист, а здесь просто весёлый разгильдяй, устроили пари. Миша ставил на то, что я не вынесу роли наблюдателя и захочу собственными руками покромсать лёд. Денис — на то, что останусь в стороне и сделаю вид, что в такие вещи уже не ввязываюсь. Миша выиграл пари: “Макс, половину — тебе!”

“О! Поляков, так ты всё-таки наш, всё-таки придурок!”, – резюмировал Даник мои ледолазные потуги.

Короткий зимний день передаёт эстафету холодной темноте. Ночь быстро наполняет чашу карьера и безапелляционно заявляет о том, что пора закругляться. Ребята сбрасывают верёвки, складывают в рюкзаки свой ледолазный стафф, шутливо переругиваются и подкалывают друг друга. Из колоночки, которую притащил с собой Серёга, несётся расслабленный регги-биток. Созданный парнями из жарких мест, он отражается от промёрзших стен молдавского карьера и, вместе с загорающимися звёздами, способствует атмосфере правильного сюрреализма. Серёга специально приехал на ледолазную тусовку из Тирасполя. Сейчас он покачивается в такт музыки и провоцирует шутки в духе того, что его олдскульная голубая пуховка точно побывала в экспедиции “Эверест – 1982”.

Шумной ватагой мы выходим на поверхность. Налобные фонари освещают путь. Их свет смешивается с паром изо ртов, которые ни на секунду не закрываются. Прошло всего пару часов как я спустился в карьер, но кажется, что это время вообще нельзя измерить часами или минутами. Не знаю, понимаете ли вы о чём я, но мне очень нравится это чувство. По дороге мы с Мишей как-то особо упорото каламбурим:

“У погоды нет плохой природы,
Каждая природа – благодать.”

Фото: Игорь Сальков, Сергей Дудин
Текст: Максим Поляков