Наполненные светом и теплом, иллюстрации Алёны Берегичь напоминают самого автора. Возможно поэтому Amazon Publishing выбрал Алёну в качестве автора иллюстраций к детским изданиям.
Иллюстратор по призванию и таланту, Алёна считает, что каждый человек наделён чем-то особенным и что пришло время меньше говорить о таланте и вдохновении, и больше об условиях для развития искусства и месте художников в нашей стране. В связи с недавней выставкой салон molDeco взял у Алёны Берегичь интервью.
Алёна, ты стала известной молдавской публике, если не ошибаюсь, два года назад. Где ты пряталась до этого?
Я стеснялась (смеётся)… Я путешествовала, часто уезжала из страны. А потом я начала работу с соотечественниками над проектом одной книги, который я реализовала практически самостоятельно, хотя и с участием привлечённых мною сотрудников. И в какой-то момент я поняла, что я могу делать всё сама, что то, чем я занималась в студии дизайна под руководством директора, я могу делать и сама… Я понимала что пришло время, но была очень неуверенной в том, что касается рисунка, считала, что не стоит заниматься иллюстрацией как фрилансер. А проект работы над книгой подтолкнул меня. В тот год я покинула студию, начала рисовать и рассылать иллюстрации иностранным агентствам. После того, как Ната Албот опубликовала статью обо мне — началось. Меня уже знали за рубежом, тогда узнали и в Молдове.
Какие твои работы принесли тебе известность?
Думаю, публике больше всего понравились иллюстрации для взрослых. Работы наподобие «Голубой птицы». Перед тем как начать рисовать иллюстрации для детей, я рисовала для взрослых. Так всё и началось. Начали появляться клиенты. Важно визуализировать то, чего мы хотим, и тогда всё появится. Просто появится. В самом деле — бойся того, чего ты хочешь…
С кем тебе лучше работается? С молдавскими заказчиками или иностранцами?
Мне нравится работать с иностранцами. Они понимают, что такое иллюстрация. В Молдове иллюстрации понимают те, кто покупает произведения искусства, не только у меня, но и у моих коллег, но таких очень мало. Года два назад продать свои работы было сложнее, но теперь люди понимают, что покупают. Я была бы рада работать больше для Молдовы, если бы здесь был рынок для развития. Сейчас он очень слабый. Цены на работы не слишком высоки, чтобы люди не могли себе их позволить, но народ ещё просто не понимает. Поэтому настоящие ценители искусства особенно важны и не потому, что они становятся покупателями, а потому что они способствуют распространению этого флюида понимания искусства.
Как ты считаешь, что следует делать для того, чтобы люди начали понимать больше и лучше?
Настоящее искусство никому не интересно. У людей нет ни времени, ни ресурсов. У нас очень мало говорят об искусстве, всё больше о политике. И соответственно, если все говорят только о политике, никому не интересно почему к нам не приезжают большие театры, почему их никто не приглашает? Почему у нас на показах отличного кино пустуют залы? Мы часто обсуждаем это с друзьями — почему людям не интересно искусство, кино, театр? Почему общество настолько аморфно? Я, честно говоря, не знаю с чего начать. Проблема понимания искусства начинается ещё со школы. Даже с детского сада. У нас в детских садах в том, что касается культуры занимаются настоящими зверствами. Потом мы попадаем в школу, где родители на собраниях думают сколько денег собрать, а не о том, чтобы предложить классному руководителю организовать для детей посещения театров, музеев. Почему мой ребёнок не ходит каждую неделю в музей со своим классом? Почему вы не организуете поход в мастерскую какого-нибудь художника? Думаю, всё в конце концов зависит от нас. От тебя, от меня. Зависит от того, о чём мы говорим, от того какую картину мы хотим видеть на стене, что хотим слушать. У меня есть друзья, покупающие музыкальные пластинки 70-80-ых гг. Их очень мало. Но они есть.
Почему так происходит?
В Европе каждый художник. Но каждый художник потому, что красота вокруг. У нас есть красота вокруг? Куда не повернись, споткнёшься об уродство Кишинёва — самого красивого города планеты.
Ты считаешь, всему виной бедность?
Нет, я так не считаю. Стоит провести параллель с другими временами, потому что история многому может научить. Взять хотя бы импрессионистов. Они все ходили оборванные. Тот же Модильяни, например. Разбогател только Пикассо. Они кончали жизнь самоубийством, травили себя, резали себе уши, но в искусстве это был самый большой взрыв после Возрождения. Во времена Возрождения народ тоже подыхал с голоду, но Борджиа, Медичи инвестировали в искусство. А у нас во что инвестируют? В гостиницы и дорогие авто. Я хотела бы понять почему люди не получают удовольствия от покупки произведений искусства, но покупают мёртвых животных, чтобы их носить. Никого не критикую… но есть определённый уровень культуры, у нас есть доступ к европейским ценностям. Люди едут туда, что-то покупают, но ведь видят не только магазины, но и памятники искусства. Или никто не хочет, чтобы у нас было так же красиво? И когда у нас разрушают город, почему все сидят в тепле, общаясь в фэйсбуке, а не выходят на улицы? Если бы появился кто-то кто двигал массами, кто сказал бы: «Наш примар разрушает строения 1800 года, давайте помешаем ему». Это ведь тоже творческий акт, а не пролетарский. Но разве люди хотят, чтобы у нас вокруг было красиво? Не думаю. Смотрите, сколько у нас фестивалей! И постоянно раздаётся критика. Почему критикуют? Из зависти? Хотела бы я понять. Этот пазл собирается из зависти, ненависти, равнодушия, бескультурья. И искусству негде жить в таких условиях.
И всё-таки есть люди, которые умудряются вести достойный образ жизни даже в таких условиях. Но когда речь заходит о приобретении произведения искусства или участии в мероприятии, всё равно говорят о дороговизне.
Я в этом смысле люблю указывать на Румынию, которая ближе всего к нам, по крови. Пример подаёт политический класс. Я не сказала бы, что я аполитична. У меня есть позиция по социальным и политическим вопросам, потому что я живу в этой стране. Пример нам показывает в первую очередь политический класс: «Парни, можно воровать! Можно делать всё что угодно!» Законы не работают, потому что везде кумэтры, нанаши и фины. Если бы у нас были силы, способные мотивировать не только через медиа… у меня нет такой энергии, чтобы вести за собой, я всего лишь идеализирую некоторые вещи, но если бы был кто-то кто позвал бы за собой, я бы пошла. Не кто-то кто организовал бы за меня, но кто-то более значительный. В Румынии есть такие публичные персоны.
Но они тоже прошли через диктатуру. И румынская диктатура была гораздо более безжалостной, чем наша. Румыны прошли через ужасный исторический опыт. Как тогда объяснить, что они сохранили требовательность, а мы нет?
Возможно потому, что они больше пострадали. Когда человек страдает, в нём просыпается воин. И чем больше давят, выбора уже нет — свобода или смерть.
Ты думаешь, мы ещё не достигли этого состояния?
Думаю, мы ещё не достигли самого дна. Если румыны прошли через этот ад и долго в нём находились, у нас по сравнению с ними всё хорошо. У нас с друзьями часто заходит речь о молдавском характере, мы всегда находились на пересечении дорог между западом и востоком. И вследствие этого мы стали притворщиками. Пришли одни — мы вывесили один флаг, пришли другие — другой. И это осталось в наших генах.
Я часто слышу жалобы, что в Кишинёве некуда пойти. Этой осенью было много мероприятий, но их посещаемость оставляла желать лучшего. В чём дело, как ты думаешь?
Может быть потому что эти мероприятия не интересны государству? Почему то же министерство культуры не продвигает интересные проекты? Почему этот министр не стал рекламировать, например, TIFF Chişinău? Некоторые мои друзья даже не слышали об этом фестивале. Не все сидят в фэйсбуке. Но когда рекламу делают на государственном уровне, тогда что-то происходит, дела движутся.
Я в своей работе не чувствую обратную связи с обществом. Я пишу: «на продажу», «на продажу», «на продажу» и многого не прошу. У меня есть постоянные клиенты, которые всё время что-то заказывают, но было бы приятно, если бы от нас, художников, ждали бы нового. Тогда я стала бы работать. Попадаем и мы в эту трясину, когда уже ничего не хочется делать.
Текст: Диана Гужа
Источник: moldeco.md