Проект «Позитивная девиация» уже закончился, но люди, готовые открыто говорить о своем ВИЧ-статусе остались. Сегодня история Светланы Зайцевой, социального работника из Тирасполя. Нелегкая, но все-таки с хорошим концом.

О решении открыть ВИЧ-статус

Дети растут, и чем старше они будут становиться, тем сложнее мне будет открыться им. Сыну скоро 14 и я уже переживаю, как ему обо всем рассказать. Хотя то, что я раньше потребляла наркотики и что у меня гепатит – он это все знает. Поэтому я подумала так – мне лучше сейчас открыться, это будет стимулом поговорить с детьми.

У меня их трое: старшему в январе будет 14, среднему в марте 10 и младшему 8 лет в январе исполнится.

О зависимости

Вообще я попробовала наркотики в 16 лет. В 20 лет родила первого сына, в употреблении была не постоянно, периодически. Потом вышла замуж и родила среднего, ему был годик, когда я начала употреблять постоянно. Потом когда забеременела третьим, я потребляла плотно, но о том, что беременна, узнала не сразу. А когда узнала – пошла на аборт, уже зашла в кабинет, меня переодели, начали готовить к операции, и тут я внутри услышала его голос «Мамочка, не надо». Я, конечно, переоделась и ушла. Хорошо, что мне попался хороший нарколог, который консультировал меня и помогал лекарствами. В итоге я выносила всю беременность и родила здорового ребенка. Месяц после его рождения я не употребляла, а потом сорвалась. Мама меня таскала в психиатрическую больницу, но мне не помогало ничего. С наркотиков я перескакивала на алкоголь и наоборот. Меня держали на плаву родные, они меня всегда поддерживали и любили, какой бы я ни была.

О переломном моменте в жизни

О ВИЧ-статусе узнала в 2011 году, у меня были уже все трое детей. В этом же году у меня забрали детей и это был самый кошмарный период моей жизни. На тот момент мы с мужем, отцом детей, развелись, он уже сидел в тюрьме и сразу после развода на меня начали поступать жалобы в органы опеки. Звонили и говорили, что я веду аморальный образ жизни, что дети неухоженные, что я не способна их воспитать.

Я была на работе, позвонили моей маме, которая сидела с ребятами, попросили привести детей в органы опеки, якобы посмотреть на их благополучие. Мама, ничего не подозревая, приехала куда попросили. А там милиция, все наготове. Вызвали меня, и не показывая мне мальчишек – забрали их насильно в интернат. Объясняли это тем, что была угроза жизни детям. Потом мы выяснили, что это было незаконно.

Была дикая истерика, и у детей, и у меня. Помню, как пришла к ним на свидание в интернат первый раз. Я только их увидела, они мне бросились на руки, а я: «Если вы будете плакать, маму больше не пустят к вам». Боже, как они хотели плакать, еле сдерживали себя и все говорят: «Мамочка, мы не будем плакать, а ты точно придешь за нами?». (Света начинает плакать).

Я приходила к ним постоянно, а после свидания просто не могла ничего говорить, сразу к психологу шла, которая успокаивала меня, а я не могу связать двух слов, я была очень подавлена. Я не жила, а существовала. Только через какое-то время пришла в себя и просто работала, чтобы их обеспечить.

Мы до сих пор ходим в тот детский дом, приносим детям подарки, конфеты. Но эти месяцы были 7 месяцев ада. Я бы не пожелала никому на свете такого испытания.
Когда я наконец забрала их домой – это был самый счастливый момент. С тех пор я стараюсь каждый день обнимать каждого из них, целовать и говорить что люблю. Они балуются конечно, я на них кричу, но как только вижу грустное лицо – сразу лезу обниматься, целоваться.

Я ведь и наркотики бросила «насухую», когда их отняли, я просто закрылась дома и переждала ломку.

О принятии диагноза

Для меня диагноз не был чем-то выдающимся, я наверное ждала его. Когда мы потребляли – я, мой брат и мой муж, – мы делил это с ВИЧ-положительными людьми, используя один шприц, тогда я ни про какие НПО и программы «снижения вреда» даже и не слышала. Мы с братом мы заболели в одно время. О том, что у меня ВИЧ мне сказала мама. Сначала позвонили ей из санэпидемстанции, она позвонила мне и попросила прийти на разговор. Помню, как она мне тогда сказала «Света, мы тебя любим, не смотря ни на что. Но, возможно, эта болезнь тебя остановит и ты поменяешься». Так и произошло.

Диагноз я приняла легко, боялась только за то, что моих детей будут дискриминировать – в школе, в садике. Мне тогда многие говорили, что вроде будут собирать комиссию, что все об этом узнают. В итоге никакой дискриминации и комиссии не было и в помине. Сейчас они учатся в одной школе, у них все хорошо.

О реакции окружающих

Я не боюсь, я готова и знаю, что лучше сто раз отмерить и один раз отрезать. Я давно все решила. Хотя, если честно, для меня было очень важным, чтобы мама одобрила. И когда она увидела мои фотографии с фотовыставки, то сказала: «Вот была б ты на этой фотографии некрасивая, я б тебе припомнила, а так очень даже – живи».
Уверена, что когда и дети узнают о ВИЧ-статусе, а им придется это узнать, – в наших отношениях ничего не изменится. Они за меня стеной, какая бы я не была, даже если от меня откажется весь мир – они от меня не отвернутся.

О том, что дают наркотики

Я не верю в то, что бывших наркоманов не бывает. Все равно – пройдет 10-15 лет и человек хотя бы один раз употребит. Потому что это психологическая болезнь, вот и все. Для меня наркотики были отдыхом, моральным и физическим. Дети для меня всегда были стимулом не залезть обратно.

Об изменениях в себе

Сегодня мне 33. Я иногда сравнивая себя с 16-летней – с одной стороны я стала более мягче, в молодости я была слишком жесткая, не жалела никого, сейчас я стала более сентиментальная. С другой стороны, после наркотиков я стала очень забывчивая, безответственная и сильно раздраженная, я все это прекрасно понимаю. Бывает ребенок задаст мне вопрос, и вроде бы на него можно было бы ответить спокойно, а я реагирую агрессивно. И я с собой борюсь, постоянно хожу к психологу. Бывает, ложусь спать и начинаю плакать, потому что осознаю – можно было по-другому ответить, не кричать, не злиться. Утром просыпаюсь и у меня все по новой начинается.

Я хочу полностью поменять образ жизни. Для этого мне осталось бросить курить и дождаться любимого человека, который весной освобождается из тюрьмы. Я знаю, что больше не будут потреблять, потому что я больше не хочу.

О родителях

Папа не всегда был плохим, он много работал, хорошо нас обеспечивал. А вот когда у него произошел инсульт, он стал сильно пить, перестал принимать участие в нашей жизни. Мама работала на 3 работах и не уделяла нам того внимания, которое, возможно, надо было уделять. Мы с братом росли улицей. Многие говорят, что если отец бьет мать, то сын или дочь тоже будут повторять это поведение. У меня не так. Я лучше выйду еще раз замуж, лучше буду одна, но я будут уверенна, что мои дети не увидят то, что видела в детстве я – ругань, оскорбления, драки в семье. Наркотики – это тоже улица. В свое время я перепробовала наверное все, что существовало. И мама уже ничего не могла с этим сделать, она уже нас с братом упустила. Мой брат первый раз сел в тюрьму в 14 лет, о чем говорить?

Мама делала все, чтобы мы не нуждались – одевала нас, мы хорошо питались, при этом она упустила самое важное – внимание. Она работала допоздна, могла прийти в 12 ночи, и мы одни с братом гуляли, сами себе все делали, мы знали, что до 12 можем гулять и нам за это ничего не будет.

Сейчас мы с ней подруги, мы все друг другу простили, мы самые близкие друг для друга. Она всегда рядом и очень много мне помогает. Я всегда могла ей рассказать абсолютно все. Когда я конкретно залезла в торбу, я пришла к маме и сказала: «Помоги», и она вытащила меня.

О детстве

Самое яркое воспоминание из детства – мне подарили _ куклу. Она ходила и разговаривала. Она была на меня похожа, я была рыжая и она была копия меня. Помню, как я пошла кататься на качелях, куклу же спрятала в лодочке до дворе. И ее кто-то спер! И вот иду я домой, реву навзрыд, потому что и куклу жалко и понимаю, что получу. Ведь родители собрали 2 зарплаты, папа эту куклу мне из Москвы привез, таких кукол ни у кого не было. И вот зашла я домой, плачу и мама сразу спрашивает: «Куклу потеряла?» А я: «Д»а. А мама: «Ну и ничего, главное, что ты сама не потерялась». И я такая счастливая была, выбежала на улицу и начала кричать: «Вот кто забрял ну и забиляй, а меня мама не ругаля» (смеется). Это уже мне мама потом рассказывала.

А второе воспоминание яркое уже в 14 лет. Я тогда заняла второе место по дзюдо на соревнованиях и на деньги выигрышные купила лаковые балетки с бисером. Я была настолько счастлива! А еще маме сказала спасибо – ведь она настояла, чтобы я занималась спортом.

О жизни без наркотиков

Я никогда не представляла, какой бы я была, если бы не наркотики, просто не знаю. Я не жалею, что прошла через все это, у меня есть опыт и я знаю, как мне своих детей уберечь от всего этого. Да и их у меня бы не было, если бы я все это не прошла.

О будущем детей

Как-то друг моего малого пришел к нам в гости и спрашивает: «А где твоя мама работает?». На что сын ответил: «А я моя мама раздает презервативы, чтобы люди не болели ВИЧ-ем. Есть такая болезнь ВИЧ и моя мама работает, чтобы не было этой болезни». Старший сын все об этом знает, он меня пару раз просил, чтобы они всем классом к нам пришла на работу и мы провела бы там классный час на эту тему. Жалко пока нельзя. Я стараюсь ему объяснять, какие последствия могут быть у наркотиков, у тех же спайсов например. Если, не дай бог, так случится и кто-то из них столкнется с этим, я их зубами вытащу, надеюсь на это, по крайней мере.

Самое главное – не нужно бояться разговаривать со своими детьми, с ними нужно разговаривать, родители обязаны с ними говорить. Да, им может кто-то другой объяснять – учитель, друг, психолог, но лучше дойдет от родной мамы.

И еще, не надо орать и бить, даже если ребенок пришел выпивший, если нашли у него сигареты. Это отталкивает. Надо показывать последствия, рассказывать про свой опыт. Если я начну бить его и орать, я его отпугну. И он это будет делать, но втихаря, как это делали мы. Потому что мы приходили домой под градусом или накурившиеся, нас старший брат дубасил, и в следующий раз мы боялись его, находили причину и старались быстро прошмыгнуть спать.

О тех, кто узнает, что у него ВИЧ

Люди, которые никогда не ожидали этой болезни, всегда впадают в депрессию. Для них это шок, я сама видела таких людей, это кошмар. Я на консультации всегда говорю «Слушай, если ты даже разобьешь себе голову об стенку или вены перережешь, эта болезнь никуда не убежит. Надо с этим жить. Просто придется говорить об этом партнерам и нужно быть готовым, что не все примут. Только с этим нужно будет смириться, все остальное ни о чем. Так же живешь, радуешься, ешь все что хочешь, пьешь что хочешь, рожаешь детей, любишь, работаешь и регулярно посещаешь врачей».