Елена Держанская продолжает серию интервью с ВИЧ-положительными гражданами Молдовы.

Каково это – восемь лет жить с мужем-тираном, растить сына с неизлечимым диагнозом, побороть наркотическую зависимость и не впасть в отчаяние от собственного положительного ВИЧ-статуса? Обо всем это рассказала Людмила Тодерица, одна из участников проекта «Позитивная девиация», волонтер организации «Mamele pentru Viata». Снимаю шляпу.

Люда, почему вы решились открыть свой ВИЧ-статус? Помню, когда полгода назад я предлагала вам сделать это, вы вопросили время подумать.

Я поняла, что чем больше думаешь о последствиях, тем больше находишь причин этого не делать. Должно же это было когда-нибудь произойти? (улыбается). Если это что-то изменит, поможет кому-то, поменяет отношение к людям, живущим с ВИЧ, то почему бы и нет?

Родные знают об этом вашем решении?

Нет, если бы я им сказала, у меня была бы голова квадратная от расспросов. Когда дело сделано, нет смысла спрашивать.

Вы настолько независимы от чьего-то мнения?

Я очень зависима от мнения близких людей, просто в некоторых моментах, я понимаю, что лучше никому ничего не говорить и просто сделать. Я довольно быстро поддаюсь давлению и могу дать заднюю. Все, я сделала, а дальше ругайте, кричите, хоть поджигайте – ваши проблемы.

Вы научились реагировать на негативную реакцию, из-за вашего ВИЧ-статуса? Ведь вы 17 лет с ВИЧ живете, наверняка были непростые моменты?

Меня как-то миновал этот кошмар в его классическом понимании. Когда я узнала о своем ВИЧ-статусе, я потребляла наркотики. Анализ сдавала принудительно, меня тогда милиция привезла в наркологию, быстро взяли анализ, тут же поставили на учет. В компании, с кем я кололась, уже были случаи заражения, поэтому для меня эта новость не была шоковой. Плюс постоянно затуманенная голова. Мне тогда просто сказали: «Ну, месяца два поживешь и к создателю». Никаких вариантов у меня не было. Я и колоться не переставала, а смысл?

Сколько вам было лет?

В 17 лет я начала потреблять наркотики, о статусе узнала в 19, это был 1999 год. Близким тогда сказала так: «Мне осталось 2 месяца жить, у меня ВИЧ». Но прошел год, все хорошо, второй – все хорошо, на третий год меня отправили лечиться от наркотиков. Это не помогло и только через два года я сама вылезла из всего этого. Примерно в 2002-2003 году в Молдову поступила АРВ-терапия, только-только открылось инфекционное отделение в больнице, мне тогда присвоили 56 код (сейчас их за 4000), но лечение я начала только в 2007. До этого не было показаний.

Что вы делали все это время?

Я окончила 11 классов, потом пошла учиться на бармена, на медсестру, на повара – мне хотелось попробовать себя во всем. Но получилось так, что из-за ВИЧ-статуса, я не могла устроиться на работу. И я просто сидела и не знала, что же мне делать и зачем я училась, если не могу работать по специальности? Какое-то время я нянчилась с племянницей, а потом знакомый предложил работу – шить кожаную обувь. Мне очень нравилось этим заниматься, я работала целыми днями и освоила процесс от и до.

Расскажите про терапию, как вы ее восприняли?

Я всегда верю врачам. И если они говорят что надо, то я делаю. Когда мне назначили АРВ, у меня был иммунитет 80 клеток, я просто вставала и падала, перед глазами чернота. Это было страшно, потому я, бывало, ехала в маршрутке, а встать и выйти у меня сил не хватало. Когда стало совсем плохо, я пришла в больницу и мне назначили АРВ.

Побочки были?

Мне сказали так – выпила и забыла. И я так и сделала, ни на одной терапии у меня не было побочных эффектов. Через месяц лечения нагрузка стала нулевой.

Вы когда-нибудь сталкивались с дискриминацией из-за ВИЧ статуса?

Помню, как в роддоме меня выперли из палаты, переведя в другую, когда узнали о том, что у меня ВИЧ. Как заходили врачи на осмотр в нескольких парах перчаток, как космонавты.
В принципе по большей части я сталкивалась с дискриминацией именно в больницах и поликлиниках. Может потому что я бываю там чаще всего, не знаю. Недавно я переехала и записалась к новому семенному врачу, и предыдущий врач мне сказала на прощанье: «Ну и славно, мне такие пациенты не нужны».

Я думаю что все люди, у которых есть проблемы со здоровьем, – они нужны только фармацевтам. Чтобы вытащить денежку. А в поликлиниках отношение чаще всего очень нехорошее.

ВИЧ вас как-то поменял?

Я нормально отношусь к таким же, как и я. И не знаю как бы относилась, если бы у меня самой не было ВИЧ. Меня очень возмущает, почему к ВИЧ относятся так предвзято? Сегодня ВИЧ стал частью меня. Я просто понимаю, что мне нужно постоянно принимать терапию. И я делаю то, что от меня зависит: веду здоровый образ жизни, посещаю врачей. И конечно при любом удобном моменте, особенно когда слышу про «погулять» или наркотики, всегда говорю: «Возьмите с собой презерватив». Это мой самый частый совет. Потому что жизнь может из-за одной случайности разделиться на «до» и «после». Моя жизнь поменялась из-за 35 бануц, столько стоил одноразовый шприц. Был бы он у меня тогда, я бы не заразилась.

Люда, я знаю, что ваш бывший муж, отец Дани, – поднимал на вас руку. Это правда?

Да, он потребитель алкоголя и мой первый муж. В 2006 мы поженились. Все было как положено: белое платье, гости, веселье, все как надо. А потом он стал все чаще и чаще оскорблять меня, не контролировал эмоции, поднимал руку.

Вы не замечали за ним этого до свадьбы?

Замечала. Но у меня на тот момент создался комплекс, что я больше никому, кроме него не нужна. Поэтому размышляла так: ну не убил, не покалечил, значит терпи.

Вы зависели от него?

Я жила в его квартире, но обеспечивала себя сама.

Не было сомнений, когда ставили подпись в загсе?

Нет, мы встречались до этого три года. Мне просто всю жизнь попадались, если можно так выразиться, уроды, которые если не оскорбляли, то поднимали руку. И в какой-то момент я просто начала думать, что это нормально. И скорее всего это я постоянно что-то такое делаю, провоцируя агрессию. Мне тогда думалось, что причина во мне.

Вы помните, когда он первый поднял на вас руку?

Конечно, я помню каждую секунду нашей жизни. Мы тогда встречались, в один из вечеров он приехал ко мне и попросил, чтобы я переезжала к нему, сказал, что все приготовил, что мне понравится. Мы приехали, он выпил и начал меня душить, потом бить, оскорблял.

Хорошо, вот он это делал, а на утро что было?

Извинялся, просил прощения, стоял на коленях. Но через полчаса опять менялся. Он был очень вспыльчивым. Я перепробовала все – от ответной реакции, до полнейшего игнорирования, извинялась, умоляла успокоится, но реакция была всегда одна и та же – он бесился, если ему что-то не нравилось и начинались скандалы.

Родные как реагировали?

Родственники не знали об этом.

А синяков не было?

Нет, он меня либо душил, либо по ребрам бил, руки скручивал. Я рассказала родителям через 8 лет, когда в один из дней просто собрала вещи и ушла.

Сколько было Дане?

Два года. Была пятница, я всегда по пятницам уезжала к родителям на выходные. Я вызвала такси, и тут он пришел выпивший и начал: «Опять на блядки и гулянки?!». В меня полетели вещи, посуда, все что попадалось под руку. Даня плакал, потому что муж жутко кричал, с пеной изо рта. Я тогда подумала, что если отвечу ему, он меня точно покалечит. Проглотила, сказала: «Поговорим потом» и вышла. А когда села в машину, то поняла, что больше не вернусь. На тот момент я уже была официально разведена с ним, но продолжала жить.

Даник во всей этой истории – плод любви? Вы хотели этого ребенка?

Да, конечно. Просто каждый из нас хотел своего. Для меня не было трагедией то, что Даня родился особенным. Я его приняла и люблю таким, какой он есть. Муж тоже был рад рождению, но он вообще не помогал. Я готовила с Даней на руках, ходила в магазин, гулять, лежала с ним в больницах. А у мужа вечно болела спина, он всегда был уставшим.

На что вы жили?

Мама привозила каждую неделю продукты. На это мы и жили. Плюс пенсия Дани по инвалидности. Муж все свои деньги пропивал, мог еще и Данины деньги забрать. Для меня всегда главное чтобы Даня был накормлен, я могла и перебиться.

А вот эти полтора года с рождения, вы переживали из-за того, что Даня мог родиться ВИЧ-положительным?

Я давала ему профилактический сироп, не кормила грудью, первый месяц он был в реанимации и поэтому за ним следили врачи. Я была уверена, что он родится ВИЧ-отрицательным. И он родился здоровым.

Странный вопрос, но задам его: если бы он родился здоровым физически, но с ВИЧ, вам было бы легче?

Физически чуть легче, может я могла бы ему больше дать, ведь я могла бы работать. Но осознавать всю жизнь вину за то, что ты его заразила – это ужасно.

Какой прогноз у Дани сейчас?

При микроцефалии до трех лет должны были быть изменения в лучшую сторону, их не было. Сегодня он лежачий. Ни один врач не дает никакого прогноза, все говорят: «Как поведет себя мозг». При рождении отмерли некоторые участки мозга от асфиксии, плюс гипоксия. Да, есть какой-то прогресс, но этого очень мало и он почти незаметен.

Вы каким видите его будущее?

Я не планирую так далеко. Я видела много людей которые себе что-то рисовали, планировали. Я 9 лет жила в состоянии, когда не знала – покалечат меня, или убьют. Человек может надеяться, строить планы, но быть уверенным в чем-то – это самообман. Ты можешь оставить после себя какое-то продолжение – это можно назвать уверенностью в завтрашнем дне. Когда ты находишься в критической ситуации, ты просто понимаешь, что вот этот кусочек жизни, который тебе отведен, – ты можешь его либо прожить нормально, либо попытаться ускориться, но это невозможно. Нужно просто делать что-то, чтобы о тебе запомнили хорошее.

Вы не корите себя за то, что вышли замуж за неправильного человека, за то, что не ушли вовремя?

Нет. Возможно то, что я сейчас скажу неправильно, но для меня это стало уроком. Мне это привило железобетонное терпение. Те, кто прошли это – поймут меня.

Вас это не сломало как женщину?

Сломало. Я долго не верила в то, что со мной можно как-то по-другому обращаться. Уже когда я ушла от него, все равно думала, что либо у меня не будет никого, либо будет такой же.

Я все никак не могу понять, каково это когда тебя бьет собственный муж…

Мне никогда не было страшно. Да и меня не били до сотрясения мозга. Он мог меня завалить, перекрутить, придавить дверью, ударить по лицу или заехать по ребрам. До того как родился Даня, мне всегда было его жалко, моего мужа. Он все время говорил, что умрет без меня, сделает с собой что-то.

Но ведь это шантаж?

Да, но мне было его жалко.

А себя не было?

Нет.

Почему?

На тот момент мне вбили в голову, что я сама провоцирую такие эмоции.

А во время беременности?

Я спала то на полу, то на диване. Как-то пережила.

Люда, сейчас ведь очень много женщин, которые пережили или переживают то же, что и вы. Чтобы вы сказали такой женщине?

Не терпеть. Нет в этом смысла. Это будет повторяться снова и снова. Такие люди не меняются. Если он один раз ударил или унизил, он будет делать это снова и снова. Единичные случаи, когда мужчина один раз ударяет и потом никогда больше так не делает. В большинстве случаев рано или поздно либо он покалечит, либо вы уйдете от него. Такие отношения – это замкнутый круг. Чем раньше ты уходишь, тем легче. А когда долго терпишь, то начинаешь воспринимать это как нечто нормальное для тебя. Не знаю стоит ли наказывать таких людей. Я бы просто не общалась, не замечала их. Такие люди ломают психику, провоцируют чувство жалости к себе. Таким людям нельзя верить.

Опишите ваши нынешние отношения?

Непохожие на то, что было прежде (впервые на все интервью Люда улыбается). Ты понимаешь, что можно ждать прихода человека и не бояться, не дрожать, не покрываться мурашками от страха, что сейчас он зайдет и опять начнется то же самое. Я тогда молилась – только бы он не пришел, только бы задержался на всю ночь. Сейчас я жду, я верю, я знаю, что он не обидит.

Любовь есть?

Да, конечно.

А планы?

Не хочу никаких планов. Как должно быть, так и будет. Сегодня я стараюсь ничего не испортить и наслаждаться тем, что есть. Я знаю одно – больше терпеть я не буду. Даже если повториться то же самое, я уйду сразу же.

Данное интервью подготовлено в рамках проекта «Прототип инновационного подхода позитивной девиации женщин и мужчин, живущих с ВИЧ в Молдове». Цель проекта — снижение уровня стигмы и дискриминации по отношению к людям, живущим с ВИЧ путем внедрения прототипа позитивной девиации для увеличения числа ЛЖВ, живущих успешно и с открытым лицом, не скрывая свой статус. Данный проект финансирует организация UN Women, реализует проект общественная ассоциация «Позитивная Инициатива».

Автор: Елена Держанская